Тихий лай непоседливой собаки одобрительно подтвердил ее мысли. «Я верю, что совершенно все-все должно наладиться. Дорогой Боженька, как сейчас живет Ирка в интернате? Скажи ей, что мы за нее всем классом переживаем и ждем в гости. Спокойной ночи, Марго».
После, быстрым движением руки, щелкнула по шумному выключателю, выдающему ее не положенное по режиму вечернее бдение, и закуталась носом в пушистое одеяло. Сестра допоздна где-то гуляла, и можно было представить, что эта маленькая комнатка только ее. Утопая в перине, хрустящей от свежести, Марго по наитию долгим взглядом всматривалась в лицо Иисуса Христа, смотрящего на нее строгим, внимательным взглядом с висящей на стене иконы напротив ее кровати. В темной комнате, сквозь призму ночной неустанной игры теней и сумерек, ей казалось, что лик Святого Христа меняет свои очертания, оживает под напором ее маленького пытливого взгляда и по-отечески заботливо, легко и спокойно смотрит на нее, словно в ответ.
Спустя какое-то время, незаметно для себя самой, девочка закрыла глаза под тяжестью ее усталых ресничек, и уже через одно мгновение по комнате разнеслось тихое шуршание, похожее на осенний ветер, — спокойное и тихое детское посапывание. Тоненькие детские ручки, вжавшие в бархатное одеяло все дневные переживания маленького сердца, со временем тихо ослабли и бесшумно соскользнули вниз по одеялу.
Тишина ее комнаты вместе с внимательным взглядом Облика Христа, с заботой смотрящего на это затихшее от собственной усталости дитя, хранило покой девчушки до первых лучей солнца и следующего дня, и через пять лет, когда рядом на стене повиснет любимый портрет музыканта, и через десять лет, вися по соседству с расписанием лент в институте. В лучах вечерних сумерек цвет и текстура обоев менялась, бережно прикреплялась на кнопки и безжалостно отрывала постеры модных актеров и звезд. Вешались полочки под косметику и любимые книжки. Менялись местами предметы, появлялись новые и бесследно пропадали куда-то старые изжитые вещи, но икона Христа всегда висела на своем месте — на краю дверного проема, напротив кровати Марго, уже большего размера и с выцветшими от времени краями желтого цвета.
Глава 2
Михаил, посвятивший сегодняшний день изучению города, пришел домой голодный и поздно. Матвей Петрович, сидя на диване, перебирал засаленные страницы старого, когда-то выписываемого им журнала «След зверя».
— Вот, послушайте, — сказал он. — Косуля — это чуткое и грациозное животное с длинной красивой шеей, изящными ногами, заканчивающимися острыми копытцами. Задние ноги животного длиннее передних, что обуславливает движение преимущественно скачками, позволяет совершать прыжки высотой более двух метров и длиной до шести метров, завораживая своей красотой.
— Да, впечатляет, — добавил Михаил, снимая пальто и усаживаясь рядом.
— Летом косуля становится ярко-рыжей с бурым оттенком на спине, подобно рыжеволосой лесной красавице.
Мапет, не отрываясь от своего занятия, протяжно заметил:
— У вас усталый вид, много что за сегодня успели?
— А вы, оказывается, скромняга? — вопросом на вопрос ответил Покровский. — Я был сегодня в районной библиотеке, что на улице Горького, и из местных газет узнал, что в девяностых годах вы руководили волонтерским движением добровольцев. Вот здесь даже напечатали о вас очерк. — И Михаил протянул сжатый в его руке лист снятой копии старой газеты.
Да… как же я был молод и хорош, — добавил с сожалением МаПет, — не то что сейчас. Сейчас я больше похожу на старую развалину.
— Активист, — док продолжил читать очерк из копии старой газеты, — передовой волонтер в 1989-м, руководитель поисковой экспедиции в 91-м, имеет почетную грамоту за самоотверженный труд.
— Сейчас по мне и не скажешь, верно? — Мапет улыбнулся.
— Да, я не люблю хвастаться. Я всегда хотел помочь людям, вот и работу выбрал не из спокойных, как и вы, впрочем, и везде еще умудрялся успевать — и в волонтерских отрядах, и на работе, и дома. А сейчас что с меня взять. Да и как не помочь в таком случае? Я не из равнодушных. Знаете, сейчас время такое. Люди крутятся все время вокруг своей оси: работы, семьи, денег, забот и прочего. Никому ни до кого нет дела.
— Вы правы. — Док одобрительно покачал головой.
А почему этому вашему преступнику, похищавшему девушек, дали такое смешное прозвище «Фартушник»?
Он что, лотерею выиграл, или инкассатор об него запнулся, выронил сумку и не стал назад отбирать?
— Да нет, — улыбнулся своей странной улыбкой Мапет. — Везло ему постоянно. То следы с места преступления дождь размоет, то рация барахлит на задании, то еще что-то. Скользкий, как налим. Так и не поймал его никто.