Маленький человечек повернулся и спросил меня:
— Кто вы такой, чтобы здесь командовать?
— Меня зовут Арчер. Я живу в соседнем номере.
— Прошу вас, уходите отсюда.
— Не думаю, что сделаю это.
Он нагнул свою набриолиненную голову, как будто собирался меня боднуть. Под его курткой сбоку оттопыривалось нечто вроде локтя, торчащего не оттуда, откуда нужно, но он раздумал меня бодать и решил заняться дипломатией.
— Вы делаете неправильные выводы, сэр. Это все не так серьезно, как кажется. Прошлой ночью здесь произошел небольшой несчастный случай.
— Я знаю, ваша дочь порезала палец. Он очень быстро зажил, не правда ли?
— Вовсе нет. — Он замахал своей длинной рукой. — Я сказал людям на улице первое, что пришло в голову. На самом деле здесь была небольшая драка, и у одного из гостей пошла кровь носом.
Девушка, как сомнамбула, пошла в ванную комнату и зажгла там свет. На черно-белом клетчатом линолеуме растеклась лужа крови. В том месте, где она поскользнулась и упала, кровь была размазана.
— Ничего себе кровь из носа, — сказал я. — Вы управляете этим заведением?
— Я хозяин мотеля «Сиеста». Меня зовут Саланда. У джентльмена часто идет кровь носом. Он сам мне сказал.
— А где он сейчас?
— Рано утром покинул мотель.
— Совершенно здоровый?
— Совершенно здоровый, конечно.
Я обвел глазами комнату. За исключением неубранной кровати с пятнами крови на простынях, не было никаких других признаков, что в комнате жили. Кто-то пришел сюда, вылил стакана три крови и исчез.
Саланда распахнул дверь номера и показал мне рукой на выход.
— Извините меня, сэр. Но я хочу быстро все здесь убрать. Элла, попроси Лорейн сделать это как можно скорее. А потом пойди и полежи немного, отдохни.
— Со мной все в порядке. Сейчас, папа. Не беспокойся.
Когда я покидал мотель через несколько минут после этого, она уже сидела в конторе за стойкой, бледная, но спокойная.
Я бросил ключи на стойку:
— Чувствуете себя лучше, Элла?
— О, я не узнала вас в одежде.
— Прекрасно сказано. Может быть, продолжим наш разговор в том же духе?
Она потупила глаза и покраснела.
— Вы смеетесь надо мной. Я знаю, что сегодня утром вела себя глупо.
— Я бы этого не сказал. А что, вы думаете, произошло в тринадцатом номере этой ночью?
— Отец все рассказал вам, ведь так?
— Он дал мне одну из версий, вернее, две. Но я сомневаюсь, что это окончательный сценарий перестрелки.
Она прижала руку к груди. Рука у нее была тонкая, смуглая, а ногти ярко-красные.
— Перестрелка?
— Это жаргон киноработников. Но ведь здесь могла быть настоящая перестрелка, вы так не думаете?
Она прикусила нижнюю губу и стала похожа на кролика. Я едва удержался, чтобы не погладить ее по гладкой коричневой головке.
— Это невозможно. У нас приличный мотель. И отец просил меня не обсуждать этого вопроса ни с кем.
— А почему он просил об этом?
— Ему нравится это место, вот почему. Он не хочет, чтобы из-за пустяка произошел скандал. У нас хорошая репутация. И если она будет испорчена, это разобьет ему сердце.
— Он не показался мне таким уж сентиментальным.
Она встала и разгладила юбку. Я заметил, что юбка на ней была другая.
— Оставьте его в покое. Он прекрасный, добрый человек. Не понимаю, почему вы видите неприятности там, где их нет.
Я отступил перед ее справедливым возмущением — женское возмущение всегда бывает справедливым — и пошел к своей машине.
Раннее весеннее солнце светило ослепительно. За шоссе и белыми, как сахар, дюнами проглядывала синева бухты. Дорога пересекла полуостров у его основания и возвратилась к морю в нескольких милях севернее города. Здесь находилась большая стоянка авто, с которой открывался прекрасный вид на белый пляж и еще более белые волнорезы. По обе стороны стоянки были установлены таблички, предупреждающие, что это парк графства и что костры здесь жечь нельзя. На пляже никого не было, а на стоянке стояла одна машина, выглядевшая сейчас очень одинокой. Это был знакомый длинный черный «кадиллак», упиравшийся носом в проволочную загородку, отделявшую стоянку от пляжа. Я притормозил машину, съехал с шоссе и припарковался. Парень за рулем «кадиллака» не повернул головы, когда я к нему приблизился. Он уперся подбородком в руль и смотрел в безбрежное синее море.
Я открыл дверцу машины и посмотрел ему в лицо. Оно было белым, как мел. Темно-карие глаза уже ничего не видели. Одежды на парне не было, кроме повязки на бедрах из нескольких испачканных кровью полотенец, держащейся при помощи куска нейлоновой материи. Я не сразу понял, что это за материя, но, присмотревшись, увидел, что это женские трусики. Слева на них пурпурного цвета шелком было вышито сердце, а в центре его женское имя — Ферн. «Кто такая эта Ферн?» — подумал я.
Мужчина, носивший на себе ее пурпурное сердце, был кудрявым брюнетом с пушистыми черными бровями и тяжелым подбородком, покрытым черной щетиной. Несмотря на бледность и размазанную на губах помаду, он выглядел крепким парнем.
Регистрационного номера на рулевой колонке не было. В бардачке тоже почти ничего, только наполовину пустая коробка с патронами 38-го калибра. Зажигание все еще было включено. Фары тоже светились, но очень слабо. Бензина в машине не было. Должно быть, этот кудрявый свернул с шоссе сразу же после того, как обогнал меня, заехал на стоянку и гонял там мотор всю ночь, полагая, что он куда-то едет.
Я развязал трусики, зная, что отпечатков пальцев на них остаться не может, и посмотрел, есть ли на них этикетка. Этикетка была: «Гретхен, Палм-Спрингс». Я вспомнил, что это было субботнее утро и что я всю зиму провел без выходных в пустыне. Я снова завязал трусики, как они были завязаны, и поехал обратно в мотель под названием «Сиеста».
Элла встретила меня очень холодно.
— Да? — Она посмотрела на кончик своего хорошенького кроличьего носика. — А я думала, мы от вас избавились.
— Я сам так думал. Но просто не мог оторваться от вас. Она странно посмотрела на меня — ни тепло, ни холодно, средне. Дотронулась рукой до волос и достала регистрационную книгу.
— Если вы хотите снять номер, не могу вам отказать. Только не думайте, пожалуйста, что вы произвели на меня впечатление. Вовсе нет. Вы мне безразличны, мистер...
— Арчер, — подсказал я. — Лью Арчер. Не беспокойтесь с регистрацией. Я вернулся, чтобы позвонить по телефону.
— А что, других телефонов нет? — Она придвинула ко мне телефонный аппарат. — Думаю, вы можете позвонить, если не будете долго разговаривать.
— Я хочу связаться с дорожным патрулем. Вы случайно не знаете их телефон?
— Не помню. — Она протянула мне телефонный справочник.
— Произошел несчастный случай, — сказал я, пока набирал номер.
— На дороге? Где это произошло?
— Здесь, сестренка. Здесь, в тринадцатом номере.
Но я не сказал это патрульным. Я сказал им, что нашел мертвого человека в машине, припаркованной около пляжа. Девушка слушала, широко раскрыв глаза и раздувая ноздри. Я все еще продолжал говорить по телефону, когда она вскочила со стула и выбежала из конторы через заднюю дверь.
Вернулась она вместе с отцом. Его черные глаза блестели, как шляпки гвоздей на кожаном кресле. Он беспрестанно семенил ногами, как бы танцуя степ.
— В чем дело?
— Я нашел мертвого человека на дороге недалеко отсюда.
— Почему вы явились именно сюда позвонить по телефону? — Он нагнул голову, опять готовый боднуть меня. Руками уперся о стойку. — Разве это имеет какое-то отношение к нам?