Я увидела, что из снега торчат два невысоких колышка. Похитители толкнули отца на снег. У каждого в руках было по мотку веревки.
– Пожалуйста… – Теперь папа уже умолял. – Пожалуйста… отпустите меня. Что вы делаете? Это безумие. Вы же понимаете, что это неправильно. Отпустите меня. Я не стану звонить в полицию. Я никому не скажу. Только отпустите. – Никогда я не слышала, чтобы он так говорил: сбивчиво, лихорадочно.
Один из похитителей повалил его спиной на снег и удерживал на месте. Второй обмотал веревки вокруг папиных запястий и начал привязывать их к колышку.
– Что вы делаете? Хотите бросить меня замерзать? Вы же понимаете, что это убийство. Вы в самом деле…
Похититель отвесил ему затрещину тыльной стороной ладони. Голова отца мотнулась. Мужчина отвернулся и продолжал возиться с веревками.
«Чего ж я стою? – спрашивала я себя. – Почему просто смотрю, как они собираются оставить моего папу замерзать в снегу?»
Я знала, что должна действовать.
– Пустите меня! Пустите! – Папины крики огласили двор, и будто в ответ разразились ржанием лошади, заглушая его мольбы. Эхом разносило их истошные вопли между зданиями – звук нарастал, становясь оглушительным, пока не превратился в неистовую, ревущую симфонию ужаса и отчаяния.
Я зажала руками уши, но ничто не могло заглушить душераздирающего ржания. Я с трудом дышала, чувствуя, как кровь гремит в висках.
У меня есть сила. Пора применить ее.
Я закрыла глаза. Зашептала слова, которые давным-давно выучила назубок. Я шептала их, повторяя скороговоркой. Крепко зажмурившись, ничего не видя, выбросив из головы все мысли и образы, творила я заклинание, шепотом повторяя слова и призывая свои чары скорее подействовать.
Снова послышались полные ужаса крики отца. И снова их заглушило отчаянное ржание лошадей. Я услышала грохот – они молотили копытами в стены денников. Порыв ледяного ветра пронесся над двором.
А я все шептала и шептала слова, повторяла их снова и снова… Наконец, стоя на пронизывающем ветру, под топот и ржание лошадей, я открыла глаза, чтобы увидеть, чего добилась… и от ужаса у меня перехватило дыхание.
6
Я вглядывалась в серые сумерки. Папа по-прежнему корчился на спине, отбиваясь ногами. Вытянутые над головой руки были привязаны к колышку. Двое похитителей склонились над ним, прикручивая ко второму колышку его ноги.
Я с трудом выдохнула. Мои чары не подействовали. Может, я была слишком напугана, слишком парализована ужасом, чтобы взывать к своей магии?
Похитители вдруг подняли головы. Я распласталась по стене здания. Затаила дыхание. В голове стучало. После ворожбы у меня всегда кружилась голова.
Почему мои чары не сработали?
Отец отчаянно звал на помощь. В ответ на его крики снова хором заржали лошади. Похитители оставили его лежать, а сами зашагали к складу, хрупая сапогами по снегу.
Оттолкнувшись от стены, я сделала несколько шагов к отцу, но тут же остановилась, осознав, что вряд ли успею отвязать его до возвращения похитителей. А если меня тоже поймают, нас никакая магия не спасет.
Поэтому я заставила себя остаться в укрытии и смотрела, как похитители шагают обратно с тяжелыми канистрами в руках. Канистры… что в них?
– Что вы делаете? – завопил отец, когда бандиты опрокинули над ним канистры, из которых полилась вязкая желтая жижа. – Бензин?! Это бензин, да?! Вы хотите сжечь меня заживо?..
– Не боись, Анжело. Разве мы похожи на таких извергов? – ухмыльнулся тот, что повыше, поливая жидкостью папину грудь.
– Что это? Отвечайте! Что это?! – потребовал отец.
– Это мед, – сказал второй бандит. – Сладенький медок. Смотри, какой ты стал сладенький да медовенький.
Бандиты дружно расхохотались, продолжая поливать медом его ноги, грудь… Опорожнив канистры, они отшвырнули их через двор и посмотрели на папу, явно довольные проделанной работой.
Это безумие, думала я. Что они собираются делать?
Я снова зажмурилась. Надо заставить магию действовать. Этот кошмар нужно немедленно прекратить. Но слова не приходили. Они потерялись, растворились где-то в глубине моего бедного измученного сознания.
Я изо всех сил стиснула кулаки от отчаяния, а открыв глаза, увидела, как тот из похитителей, что повыше, занес над моим отцом джутовый мешок.
– Овес, – объявил он. – Разве мы могли забыть про овес?
Он развязал шнурок. Подельник помогал ему удерживать мешок на весу. Они накренили его и стали осыпать моего папу овсом – грудь, живот, ноги…