— Он — это кто?
— Их двое было. Она у машины стояла. Большая такая, квадратная, как туча. Одета странно: синее платье мешком, до самого пола. А он — худой, с усиками, глазки маленькие, в чёрных сандалиях и жёлтых носках.
— Это как же ты, Мить, столько всего разглядеть-то успел и с велика своего нового не упал? — произнесла Валя, всё ещё не зная, верить Митьке или нет.
— А тучи разве квадратные? — еле слышно проговорила Поля.
— Тучи разные бывают, бывают и треугольные, — отрезал Митька. — А я такой машины здесь никогда не видел. Вот и решил посмотреть — кто такие, и что им тут надо. Я же всех местных знаю. А этих первый раз видел.
— Тоже мне, сыщик, — сказала Валя. — Ну ладно, мы сейчас прожуём и думать будем над твоей информацией! Решим, в общем, верить тебе или нет.
— Как хотите, конечно. Я правду говорю, — обиделся Митька, вскочил на велосипед и закрутил педали с такой силой, что руль неуверенно задёргался из стороны в сторону.
Валя и Поля проводили взглядом удаляющегося Митьку. Когда он свернул на перекрестке, Валя достала из кармана ещё одну шоколадку, разломила её пополам, хрустнув лопнувшей фольгой, и протянула половину Поле.
— Думаю, Митька не врёт. Зачем ему?
— Митька всегда говорит правду. После того, как поучительный рассказ прочитал про одного первоклассника, который обманул маму. Этот герой сказал, что съел кашу, а на самом деле, пока мама зажмурилась, … когда чихнула, выкинул кашу в окно.
Валя, казалось, не слушала.
— Вместе с тарелкой!
— Да? — удивилась Валя и замерла на месте, уставившись на сестру.
— Ага, — довольно кивнула Поля. — А потом в дверь их квартиры позвонил незнакомый мужик, которому каша упала на голову. Вот после этого Митька больше не врёт. Говорит, всё равно рано или поздно все узнают. И в следующий раз верить тебе уже не будут. Ты уже будешь для всех вруном!
— А как же тот мужик им позвонил, тарелка-то тяжёлая была наверно?
— Думаешь, Митька всё-таки наврал? Может, они невысоко жили. И это скорее всего зимой было, а он в мягкой шапке был такой, знаешь? … пушистой.
Валя пожала плечами и снова сосредоточенно зашагала.
Когда закончилась третья шоколадка, девчонки подошли к дому Джины. Валя позвонила в звонок и услышала, как тот колокольчиком отозвался в доме. Дверь не открыли. Валя ещё несколько раз втопила кнопку, и снова задребезжал колокольчик.
Щёлкнул замок в соседской глухой калитке, и на улицу высунулась седая косматая голова.
— Кто это здесь балуется? Людям спать не даёт? — по-стариковски проворчал дед Гриша.
— В такое время только летучие мыши спят! — Поля пронзила деда строгим взглядом.
— Можете не звонить. Дома никого нет. Час назад приехал их папа, забрал их маму, и они куда-то уехали. Мрачные, как осень в Магадане, — и дед Гриша часто затряс головой.
Валя подошла к калитке, из-за которой продолжала выглядывать голова соседа, задумчиво провела указательным пальцем по шершавой поверхности, будто проверяя, сколько на ней пыли, и спросила:
— А вы случайно не видели здесь вчера большую чёрную машину с запасным колесом на багажнике и наклейкой — серебристой акулой?
— А в ней двоих — большую тучу и чёрные сандалии с жёлтыми носками. Ну, то есть, одна женщина, похожая на квадратную тучу, а другой — мужчина, похожий на санда… то есть на нём сандалии и жёлтые носки, — уточнила Поля.
— Как ты сказала? Туча в сандалиях на серебристой акуле? — переспросил дед Гриша и закашлялся. Вдруг он перестал кашлять и выпучил на девчонок свои выцветшие серые глаза, отчего стал похож на сушёного леща.
— Маленькие глазки и усики. У него. А она как туча?
— Квадратная туча! Ещё бывают треугольные, как… треугольник. Но эта — квадратная, — спешно добавила Поля, разводя руки в стороны, чтобы показать что-то очень большое.
— Да, так они выглядели, если верить Митьке, — подтвердила Валя. — Он сказал, что эти двое забрали Лисика.
Дед Гриша бросил взгляд на свои поношенные туфли, почесал затылок, потом открыл калитку и сказал неожиданно помолодевшим голосом:
— А ну, заходите! Расскажу вам кое-что. Это может быть очень серьёзно.
Поля колебалась. Но Валя подтолкнула её в сторону калитки, и они очутились по ту сторону забора, который много раз видели только с улицы. Во дворе деда Гриши было как-то уж слишком сумрачно. По бокам дорожки, ведущей к дому, росли низенькие, корявые яблони. В углу давно заброшенного сада белела покрытая пятнами плесени и налипшей прошлогодней осенней листвой старая ванная, которую когда-то использовали для сбора дождевой воды. Сёстры невыносимо медленно прошествовали вслед за шаркающим по плиткам дорожки дедом Гришей к крыльцу дома. Входная дверь была тоже очень древняя, деревянная, много раз перекрашенная. Из-под потрескавшейся зелёной краски местами выглядывал предыдущий синий слой. А где-то виднелся и ещё более ранний — коричневый. Валю давно мучал вопрос, почему двери обычно красят в самые тоскливые цвета, а не в сиреневый, креветочный или, например, бирюзовый.