— Девчонки, что делаете? — произнесла голова в очках, продолжая противно улыбаться.
— Разве вы не видите? Мозаику собираем! — съязвила Валя. Ей очень не понравилась эта физиономия, и она не собиралась это скрывать.
— Ну конечно! Завтра же суббота! А в пятницу добрые родители, бабушки и дедушки разрешают своим детям, но только если это очень-очень послушные дети, собирать мозаику хоть до самого утра… Вот когда я был маленький, мне разрешали врать только в первую и третью субботу месяца, и только с десяти до четырнадцати часов. Кстати, а какая завтра суббота? — тут голова запнулась, и рядом с ней появилась рука с очень длинными пальцами, которые начали загибаться, что-то высчитывая. — Хотя какая разница! Это всё равно совершенно ничего не меняет. Жаль, что я не стал режиссёром. Иначе обязательно снял бы фильм про таких вот замечательных, вежливых и послушных детей. И назвал бы его — «Дети, которые бессовестно врут».
Произнеся последнюю фразу изменившимся каменным голосом, голова перестала улыбаться. Потом, немного поразмыслив, она добавила:
— Хотя нет, по поводу названия всё же стоило бы сначала посоветоваться с хозяйкой. Это очень, очень ответственно!
— Валя, он мне не нравится, — прошептала Поля, не отрывая взгляд от головы в машине.
— На самом деле, мы идём домой. Это совсем рядом, и нас ждут мама и папа. Они уже наверняка вышли нам навстречу и скоро будут здесь! — уверенно и громко объявила Валя, сделав шаг вперёд и закрыв собой сестру.
— Точно, точно, мама и папа! Вот и идите, идите, и поскорее, не задерживайтесь. Дома хорошо! Но что же делать, если ключ больше не подходит? — промурлыкала голова, хмыкнула и пожала плечами. Потом чёрное стекло плавно поползло вверх, и девочки снова увидели в нём отражение жёлтого фонаря. Машина резко сорвалась с места и скрылась за поворотом в конце улицы. На багажнике отчётливо блеснул контур акулы. Сёстры, взявшись за руки, побежали домой. Совсем скоро они очутились на собственном дворе. «Должно быть, уже совсем поздно, и все уснули», — подумала Поля, окинув взглядом окна второго этажа. Но тут же сообразила, что этого не могло быть. Как могли родители спокойно спать, если их дети до сих пор где-то пропадают? Нет, это было невозможно. Валя вскочила на ступеньки и дёрнула ручку. Заперто. Тогда она достала из маленького кармашка сарафана ключ с брелочком в форме туфельки и попробовала вставить его в замочную скважину. Ключ не подошёл.
— Ничего не понимаю! Но откуда этот неприятный тип мог знать про ключ?
— А может быть это он его подменил? — предположила Поля. — Только как, если он даже не выходил из машины?
Девочки принялись стучать в дверь кулаками, что было сил, и звать родителей. Скоро они поняли, что это совершенно бесполезно, и обречённо опустились на жёсткий колючий коврик под дверью.
— Давай разобьём окно. У папы в гараже есть разные инструменты, возьмём что-нибудь тяжёлое и разобьём. Не оставаться же на ночь на улице, — сказала Поля.
— Да, похоже, без вариантов.
Дверь в гараж со стороны двора обычно была открыта. На этот раз она тоже, как и дверь в дом, оказалась заперта. Неожиданно справа от гаража послышалась какая-то возня. Зашевелились ветки маминого розового куста, и со стороны соседей, из под забора, вынырнуло что-то светлое и пушистое. Это был Лисик. Он подбежал к Поле, и цепляясь передними лапами за её сарафан, совершил несколько приветственных прыжков, виляя хвостом как пропеллером.
— Стой, Лисик, прекрати! — как могла уворачивалась Поля. Но Лисик был проворнее. Ему всё же удалось лизнуть Полю в руку и подбородок.
— Что ты здесь делаешь, разбойник?
Лисик сел и задней лапой почесал за ухом. Потом он вскочил, подбежал обратно к забору, от души зевнул и исчез в еле заметном подкопе. Девчонкам не составило большого труда отогнуть угол зелёного гофрированного металла, чтобы освободить себе путь.