— Вижу, тебе передали мое сообщение, — сказал генерал.
— Нет. Я как раз собирался звонить вам из телефонной будки, когда заметил скопление машин.
— Ну что ж, хорошо. Это убийство именно для тебя, Алексей Дмитриевич. — Генерал махнул рукой за спину Королева, в сторону церкви. Потом развернулся к милиционерам и строгим голосом сказал: — Мне нужны показания всех граждан, которые живут в радиусе двухсот метров. Нам необходимо знать о каждом шаге всех без исключения — мужчин, женщин, детей, даже мышей! — за последние два дня. Все отчеты передавайте товарищу Королеву на Петровку. Он будет вести расследование.
Люди в форме, отдав честь, удалились. Попов смотрел им вслед.
— Может быть, это и пустая трата времени, но сегодня нужно предпринимать все возможные меры, если хочешь избежать обвинения в халатности и попустительстве.
Он с раздражением принялся забивать большим пальцем табак в трубку. Королев стоял молча, зная, что в такие моменты генерала лучше не перебивать. Наконец Попов вспомнил о Королеве и ткнул трубкой на вход в церквушку.
— Ужасная штука, Королев. Какой-то ублюдок забрался сюда прошлой ночью и… — Генерал сделал паузу и взмахом руки велел Королеву следовать за собой. — Неприглядная картина. Если мы не поймаем преступника в кратчайший срок, он снова это сделает. Гаденыш получает от этого удовольствие — носом чую.
Темноту церкви пронизывали слабые лучи света из маленьких витражных окошек. Тусклый свет оттенял отдельные лики и серебряные одеяния святых на купольных фресках с изображением библейских сцен. Сердце Королева сжалось при виде партийных лозунгов, беспардонно нанесенных прямо поверх фресок и мозаики. «Неужели молодым комсомольским неучам нечем заняться, кроме как тратить время на бессмысленное мелкое хулиганство?» — думал Королев, следуя за Поповым вглубь церкви. Даже иконостас — перегородка, отделяющая алтарь от остальной части церкви, — теперь был увешан плакатами. Так в стране утверждалась власть Советов. Королев тайком изобразил в кармане знак креста. Товарищ Сталин наверняка нашел бы, что сказать, если бы увидел, какую «активную» деятельность развели здесь эти комсомольские щенки.
— Она тут, — сказал генерал, бесцеремонно проходя через центральную дверь иконостаса в ризницу, откуда свет падал в темный неф.
Несколько мгновений Королев колебался, а затем направился к дьяконской двери, которая находилась сбоку от центрального входа в алтарь. Дверь в центре иконостаса называлась царскими вратами, и через них входить в алтарь могли только священники. «Пусть даже последние десять лет священники сюда не входили, все же будет спокойнее, если соблюсти правила», — решил для себя Королев.
Еще не видя убитой девушки, он по запаху понял, что с ней сотворили нечто ужасное. Несмотря на годы армейской службы — а может, именно после них, — он терпеть не мог запаха крови. Также он не переносил вида этой темно-красной вязкой жидкости, а тут весь мрамор был залит ею. Со стен куда-то вдаль смотрели спокойные лики святых — они словно не замечали, что здесь произошло. По всему было видно, что девушка умирала в муках. Королев с трудом подавил приступ рвоты и почувствовал, как ногти сжавшихся в кулак пальцев впиваются в ладонь. Тело было ужасно изуродовано. Королев снова и снова боролся с позывами тошноты. Если продержаться еще секунд десять, будет легче. Первая минута всегда самая тяжелая. Он подошел ближе и взглянул на лицо жертвы. А она, наверное, была симпатичная… Только дьявол мог сотворить подобное. На другой стороне алтаря недовольно сопел Попов.
— Надо же было сделать такое в церкви! — услышал его голос Королев и бросил на генерала удивленный взгляд. Две неосторожно оброненные фразы за день указывали на то, что Попов либо полностью доверял Королеву, либо устал от жизни и потерял бдительность.
Выбранное место действительно только подчеркивало жестокость преступления. Королев подошел ближе к телу, стараясь не измазаться в крови и не наступить на оставшиеся в ней следы, которые могут стать ниточкой к личности убийцы. Девушка лежала на спине, руки раскинуты под прямым углом к тому, что осталось от ее груди. В местах, где тело не было искромсано или измазано кровью, неестественно белела нежная кожа, как будто ее хозяйка при жизни совсем не бывала на солнце. Наверное, это из-за света дуговой лампы. Ноги девушки были слегка разведены, и Королев увидел следы ожогов на лобке. Вернее, там было сплошное обожженное месиво. Он принялся за работу, и тошнота постепенно стала отступать. Что за сумасшедший мог это сделать? Он посмотрел на генерала, который все качал головой и, похоже, с трудом верил, что подобное возможно, и кивком указал на сморщенное ухо и глаз, которые лежали отдельно в лужах крови. Выражение мертвого глаза было умиротворенным, как и у апостолов на куполе церкви. Лишь через несколько мгновений Королев заметил последний штрих садистской работы преступника — вырванный язык.