Пора вставать, подумал Куинн, но необходимость прожить грядущий день наполняла его отчаянием. После возвращения с Сан-Хасинто три недели назад ему приходилось бороться с ежедневной депрессией, которая охватывала его, едва он открывал глаза, и не отпускала до самого вечера. И даже тогда лишь алкоголь помогал развеять мрачное настроение. Алкоголь — его спаситель, заметил он, хотя был не настолько глуп, чтобы подчиниться его власти. И все же спиртное восстанавливало его способность к общению, утраченную после возвращения с острова.
Честно говоря, ему не следовало возвращаться. По крайней мере пока он не поговорил с Джулией еще раз. Даже если после бурной сцены на вилле он не желал видеть ее, время и остывшая голова убеждали, что он был не прав. Единственное его приобретение — неисчезающий образ в памяти. Пока он не изгонит этот призрак, нет ему покоя.
А покой он потерял уже на следующий день после того, как свалял такого дурака. Он не мог дождаться парома до Джорджтауна; не мог дождаться, когда между ними пролягут тысячи миль. Им овладела идиотская надежда, что он забудет ее, как только вернется в Лондон. Что сможет отодвинуть ее в сторону и продолжить свою жизнь как ни в чем не бывало.
Беда в том, что не так просто забыть Джулию. Десять лет назад, когда она ушла из его жизни, он был полностью раздавлен. Шесть месяцев ходил как зомби, не способный сконцентрироваться ни на чем, и меньше всего — на учебе. Он испортил отношения с преподавателями, пропускал лекции, курил «травку» и был сам не свой.
Что подумала мать — что подумали родители, — он так и не узнал. Отец, конечно, был вне себя и грозился урезать содержание. Но им было невдомек, чем вызван кризис. Они, наверное, решили, что это обычное бунтарство против авторитетов. Запоздалая попытка изменить свое мнение относительно учебы в Кембридже.
Его мать держалась с ним помягче, припомнил он. Куинн знал, что мать тревожится о нем, и отчаянно хотел успокоить ее. Но какой смысл рассказывать правду, когда Джулия приложила столько сил, чтобы скрыть ее?
Он чувствовал некоторое облегчение, выслушивая разговоры матери о Джулии. По крайней мере мог откровенно разделить ее беспокойство. И постепенно отчаяние сменилось грустью, грусть — сожалением и выздоровлением.
Знать бы, что случится потом, с горечью думал Куинн. Он даже примирился с ужасной мыслью, что она умерла. Пожалуй, это было бы для него меньшей травмой. Встреча с ней только разбередила старые раны.
О Господи…
Он со стоном поднялся с постели и в задумчивости подошел к окну. Из его квартиры в башне рядом с Рыцарским мостом открывалась величественная панорама Сити. Но сейчас он вряд ли ее замечал. Шел дождь, низкое небо соответствовало его настроению.
Что же делать?..
Он знал, что следует сделать, что следовало сделать сразу по возвращении с Карибского моря, и сохранять в тайне ее местопребывание не входило в эти планы. Надо было сказать Гектору, что он ее нашел, а не врать про больной зуб. К черту этику…
Но ему снова связывало руки собственное отношение к ней. И когда Сюзан расспрашивала о Джулии, он постарался убрать Гектора со сцены. Да, она жила там, говорил он, когда-то, но не сейчас. Та англичанка, с которой разговаривал Нэвил, сказала правду.
Это просто безумие. Зачем он защищает женщину, которая так отвратительно обошлась с ним? Что за прихоть заставляет его рисковать собственной карьерой и спокойствием? Джулия вряд ли скажет спасибо. Посчитает все это слишком патетичным. А если узнает Гектор, он вылетит с работы в один момент.
Рассказать ту же историю матери оказалось совсем непросто. Она так трогательно интересовалась привезенными новостями… Это лишний раз доказывало, что исчезновение Джулии тоже доставило ей боль, и Куинн угрызался, скрывая правду от матери.
Сюзан, напротив, оставалась индифферентна. Она никогда не находила удовольствия копаться в прошлом. Если бы Гектор согласился с ней, с горечью думал Куинн, ему не пришлось бы стать жертвой собственной лжи.
Жаль, что он мало похож на Мэтью. Его брат никогда не попадал в неприятные истории. Мэт, лишь только смог удержаться в седле, со сворой собак объездил трусцой все поместье. Отцу, конечно, хотелось, чтобы Куинн был таким же. Совершенно без амбиций, совершенно довольным своей судьбой.
Нельзя сказать, чтобы Куинн презирал брата. Он не считал себя лучше из-за того, что его потребности другие. А в последнее время у него появились сомнения в выборе собственной карьеры. Фактически с тех пор, как он вернулся с Сан-Хасинто. С тех пор, как обнаружил, что не настолько бесчувствен, как думал раньше.
А чувствительность — не то качество, которое ценит Гектор. Его шеф «делает новости», и этим сказано все. Опасения задеть чьи-то чувства находятся в самом конце его списка приоритетов. Он говорил Куинну, что не стоит быть слишком разборчивым. В реальном мире совесть слишком большая роскошь.
Но как он может выдать прессе местонахождение Джулии? — в сотый раз спрашивал себя Куинн. Как может разрушить обретенный ею покой? Что для нее значит предстать перед публикой? Что это значит для ее сына?
Джейк…
Куинн думал о мальчике без всяких эмоций. Как он оценит поведение матери, когда вырастет? Пока что он доволен жизнью без отца или кого-то взамен. Но, став чуть старше, может думать иначе.
Куинн нахмурился. Пожалуй, это случится года через четыре или пять. А с тринадцатилетним мальчиком справляться куда труднее, чем с восьми — или девятилетним. Совсем скоро он начнет задавать неприятные вопросы. Например, почему мать и отец не живут вместе? Или почему отец не интересуется своим сыном?
Куинн тяжело вздохнул и в расстройстве ударил кулаком по подоконнику. Как бы там ни было, но он внес свою лепту в их благополучие. И пусть с его стороны это глупо, он не передумает. Что-то в Джулии — и Джейке — вызывало его симпатию. Или что-то другое. Он не знал.
Внезапно раздался звонок в дверь, настойчивый трезвон эхом разнесся по тихой квартире. Взглянув на часы у кровати, Куинн убедился, что едва четверть восьмого. Не иначе как Сюзан, поморщился он. О ком-то другом сразу же сообщил бы привратник.
Она, наверное, пыталась открыть дверь, мрачно подумал он. Полгода назад он дал Сюзан ключ. Но прошлой ночью закрыл дверь на задвижку, и без его помощи ей не войти.
Его подмывало не открывать, но это лишь краткая отсрочка. Если он не откроет, она спустится и позвонит снизу. И что подумает привратник, если ей придется говорить по домофону? Особенно если известно, что Куинн дома?
Звонок зазвенел снова до того, как Куинн заставил себя пойти к двери. Вот индикатор того, как пострадали отношения с Сюзан за время его кризиса. Интересно, волнует ли ее, что они не спят вместе после его возвращения с Карибского моря? Она не слишком чувственна, но всегда показывала, что разделяет его потребности.
— Где ты был? Под душем? — с порога потребовала Сюзан ответа, отметив его взъерошенные волосы и тот факт, что он еще не одет. — Не похоже, — игриво добавила она, проведя рукой по его скуле, и облизнула губы. — Ждал меня, чтобы вместе забраться в постель?
О Господи, нет!
Он отмел ее предположение красноречивым молчанием, но затем все-таки изобразил легкую улыбку.
— Боюсь, нет времени, — пробормотал он, позволив ей закрыть дверь и пройти на кухню. — Вот только сварю кофе. Выпьешь чашечку?
— Если у тебя найдется время. — В ответе Сюзан слышалась горечь, ее лицо выражало припрятанную прежде враждебность. — А где ты был вечером? Я думала, ты заглянешь к Карен. Я приехала туда на такси и вынуждена была просить ее брата отвезти меня домой.
Куинн внутренне сжался.
— О Господи! — воскликнул он. — Вылетело из головы. — В своих поисках забвения он совершенно забыл о вечеринке. Вчера он провел несколько часов в баре поблизости и не помнил, когда вернулся домой. В голове отложилось, что поздно. — Я уходил.