— Ты кого-то ждешь? — удивленно спрашиваю я при звуке звонка.
— Вроде нет, — говорит Беа, выключая плиту.
Я прихватываю бокал с вином, и мы с ней идем к двери.
Беа открывает, и на пороге мы видим Джоша и Лео, а за ними — полицейских, которые тоже поднимаются на крыльцо. Выражение лиц у всех озабоченное. В глазах Джоша с Лео и вовсе слезы. Я мгновенно лишаюсь дара речи при мысли, насколько же все это напоминает тот поздний вечер одиннадцатилетней давности: стоит Джош, ногу его в страхе обхватывает маленький Лео, а позади свирепствует гроза — тот самый вечер, когда начался их кошмар…
Спустя одиннадцать лет этот кошмар так и не прекратился.
— Что такое? — спрашивает Беа. — Что случилось?
Я ставлю бокал на журнальный столик.
— Она пропала, — говорит Джош. — Сбежала.
И снова все настолько напоминает тот вечер, когда Дилайла с Мередит исчезли, что я открываю рот от удивления и неожиданности. Джош сам на себя не похож. В последние годы мы видимся значительно реже, а когда видимся, очень тщательно подбираем слова и темы, чтобы не упоминать ни Мередит, ни Дилайлу.
Замечательную новость о том, что Дилайла спустя столько лет наконец вернулась домой, мы узнали примерно неделю назад. Я уже и не надеялась, что это когда-нибудь случится. Несмотря на огромное желание поскорее увидеть Дилайлу, мне все-таки не хотелось лишний раз беспокоить Джоша. Поэтому мы с Беа решили подождать, пока уляжется шумиха и успокоятся СМИ, и уже тогда поприветствовать Дилайлу.
А теперь Джош приходит и говорит, что Дилайла сбежала, и я только и могу, что стоять разинув рот, пока Беа участвует в разговоре. Сердце кровью обливается за Джоша. Неужели опять?
— Дилайла сбежала? — недоумевает Беа.
— Да. То есть нет. Вернее, да — сбежала. В общем, длинная история… Просто скажите: вы ее видели? Девочку.
Тут я понимаю, что всю неделю у Джоша и Лео, видимо, жила вовсе не Дилайла. И снова надежды Джоша оказались разбиты. Выглядит он совсем подавленным.
— Карли… — растерянно шепчет Лео, а потом добавляет уже громче: — Ее зовут Карли.
Один из полицейских делает шаг вперед.
— Мы ищем пропавшего ребенка. Можно осмотреть вашу собственность?
— Конечно! — отвечает Беа. — Пожалуйста.
Мы с ней обуваемся и идем вслед за полицейским. Репортеры на улице в полном восторге. На наш двор они не заходят, но стоят вплотную и, приготовив фотоаппараты, ждут, когда произойдет что-нибудь сенсационное. А оно, собственно, уже и происходит.
Я догоняю Джоша и беру его за руку. Не представляю, каково ему сейчас — спустя долгие годы поисков наконец найти свою дочь, а потом вновь ее лишиться. Все одиннадцать лет Джош с Лео жили очень уединенно. К сожалению, я была ему в это время не слишком хорошим другом. Поначалу мы с Беа пытались что-то делать, но достучаться до Джоша через стену его горя было трудно. Он от нас отгородился. В итоге мы просто сдались и на свадьбу не пригласили именно поэтому — чтобы не лезть со своим счастьем.
И все-таки не следовало опускать руки.
У дома Джоша припаркованы полицейские автомобили. С полдюжины полицейских, разделившись, обыскивают наш двор в поисках пропавшей девочки.
Двор у нас не очень большой, зато здесь много деревьев, низко свешивающих ветки, и живая изгородь, где при желании вполне можно спрятаться. Полицейские проверяют и там, но девочки нигде нет. Тогда мы поворачиваем за угол дома и по бетонной дорожке попадаем на задний двор. Пока один из полицейских осматривает кусты, другой спрашивает:
— Вы не против, если мы обыщем гараж? — И шагает к нему, разглядывая снаружи музыкальную студию Беа.
Ее студия — практически точная копия нашего дома, только меньше, конечно же: одноэтажная постройка с чердаком, которым мы за ненадобностью не пользуемся. Разве что Беа хранит там старое оборудование. Если честно, у нас на двоих не так много вещей, а все, что есть, легко помещается во второй спальне.
Подойдя к студии, Беа дергает дверную ручку. Я стою рядом и задумчиво смотрю: ростом Беа на дюйм или два выше полицейского, одета в черную футболку, джинсы с кроссовками, а на лице у нее какая-то озабоченность. Как и Джош, Беа сильно изменилась после исчезновения Мередит и Дилайлы. Все мы, наверное, изменились. Беа перестала быть, как прежде, расслабленной, беззаботной. Стала все больше времени проводить в одиночестве, работая над музыкой, хотя песен записывала не то чтобы много. Потеряла желание заводить ребенка.
— Заперто, — говорит Беа полицейскому.
Дверь она запирает всегда — внутри дорогое оборудование, а вокруг почти все до единого знают, для чего Беа использует гараж. Поэтому неудивительно, если б кому-то пришла мысль что-нибудь из него стащить, пока никто не видит.
— В таком случае не могли бы вы, пожалуйста, открыть?
— Гараж был закрыт весь день, так что зайти туда никто не смог бы.
Ответ Беа внушает мне какое-то тягостное чувство. Она, конечно, права, не спорю: без дара проходить сквозь стены попасть в гараж через запертую дверь было бы задачкой не из простых. Окно хоть и есть, оно всего одно, да и то на самом верху — подняться до него можно, разве что карабкаясь по обшивке.
И все же на месте Беа я просто открыла бы гараж и дала полицейскому убедиться, что там никого нет.
— То есть открывать вы отказываетесь? — сурово уточняет полицейский.
Джош тем временем отпускает мою руку и подходит к ним ближе.
— Нет, я хочу сказать другое — не представляю, как как-то мог оказаться внутри… Я лишь боюсь, что вы напрасно тратите время.
Так, значит, Беа не противится, а, наоборот, хочет помочь, избавив полицейских от бессмысленного поиска.
— Беа, — вступает в разговор Джош, — мы не знаем точно, когда именно девочка сбежала и…
— Карли, — поправляет Лео. — Ее зовут Карли.
Джош нервно сглатывает.
— Мы не знаем точно, когда Карли сбежала, — говорит он, сделав акцент на слове «Карли», — и насколько далеко отсюда она уже может сейчас быть. Прошу, Беа, открой, чтобы мы скорее посмотрели и вернулись к поискам.
— Конечно-конечно, — со смущенной улыбкой отвечает Беа, хотя смутить ее не так-то просто. — Если нужно, я, само собой, открою — только сначала схожу за ключами, — говорит она и, пройдя мимо нас, заворачивает по дорожке к парадной двери, которую мы оставили незапертой.
Мы молча ждем. День сегодня жаркий, пот так и льется со всех ручьями, хотя мы просто стоим. Тень от деревьев не помогает, потому что ветерка совсем не чувствуется — словом, настоящая духота, бабье лето. Привлекаемые нашим потом, вокруг пищат комары, жужжат пчелы.
Беа тем временем все не идет, и Джош с полицейскими начинают нервничать.
— Почему так долго? — требуют они с меня ответ, хотя я точно так же, как и все, стою здесь в неведении.
— Может, куда-то не туда положила? Ищет, — предполагаю я. Ключ мы всегда вешаем на латунные крючки на зеркале у входа, и долго искать явно не пришлось бы; значит, скорее всего, они не на месте. — Пойду посмотрю, что там у нее.
Подойдя к двери, я замечаю, что она на пару дюймов приоткрыта, как будто Беа хотела захлопнуть ее за собой, но та не послушалась. Я осторожно толкаю дверь и, войдя, снова закрываю. С этими репортерами чувствуешь себя как рыба в аквариуме.
— Беа! — зову я.
Молчание. Тогда я кричу снова:
— Беа!
В ответ тишина.
Бросаю взгляд на зеркало у входа — на крючке там только мои ключи.
Я снимаю обувь и босиком вбегаю на второй этаж. Захожу в спальню — никого, зато ящик из комода Беа лежит на полу пустой и перевернутый. Она явно что-то искала. Проверяю ванную, вторую спальню… Беа нигде нет.
По пути вниз я поскальзываюсь на деревянных ступеньках и падаю. Копчик прошивает жуткая боль. Чтоб тебя, Беа! Не знаю, что ты там творишь, но явно что-то безрассудное и опрометчивое, да еще и меня ставишь в неловкое положение…
Я просто вне себя! Страшно и непонятно одновременно.