— Я видела ваши поцелуи.
— Были поцелуи, — отрицать не стал.
Много поцелуев. Ему тогда катастрофически сильно хотелось прикасаться к коварной Высшей, поймавшей на крючок. Но о том, чтобы дальше пойти — и не помышлял. Хотел по правилам все сделать, назло Доминике. Чтобы и ритуал был настоящий, и ленты с золотом, а не нитка убогая, и гости, а вечером пир горой и жена в прекрасном платье. Как в дурном наваждении жил, с каждым днем утопая все сильнее.
Вслух этого не сказал. Не посмел. Свои собственные порывы, которые тогда казались верными теперь выглядели нелепо. Кого он хотел наказать? Себя или девочку из Шатарии, которая была ни в чем не виновата?
Доминика снова всхлипнула и попыталась вынырнуть из его объятий. Вроде в прошлом все осталось, вроде запретила себе думать об этом, расстраиваться, а не могла. Не отпускали жесткие когти обиды, по-прежнему сжимая измученное сердце.
— Были поцелуи, — повторил, хватая ее за руки, — но за закрытыми дверями — никогда и ничего. Я нетронутой вернул ее в Наранд, пусть другую жертву ищет.
— Не надо, пожалуйста, — прошептала Ника отворачиваясь и жмурясь, — зачем сейчас врать, когда все осталось позади.
— Да ни черта не осталось, — взорвался он, сжимая ее плечи, — смотри на меня.
Она закусила губы, чтобы снова не разреветься, и упрямо покачала головой. Слишком больно смотреть. Защита рухнула, и она снова оказалась лицом к лицу со своим отчаянием.
Кхассер тоже балансировал на грани.
— Смотри на меня, — встряхнул, так что зумами клацнула и затихла, — смотри!
— Не могу, — простонала.
Он снова встряхнул:
— Смотри.
В пещере стало горячо из-за ярости кхассера, хлещущей через край. И Доминика сдалась, подняла на него бесконечно грустный, зареванный взгляд.
— С Тианой, дальше поцелуев дело не зашло. Вот они были, на них и сердись. Остального не было. Не накручивай.
— Я все знаю, Брейр. Все знаю! Вас слышали.
— Кто? — прорычал он, — скажи мне на милость, кто мог слушать то, чего не было? Кто такой ушастый? Или, может, лично ты слышала? Стояла под дверью? Или свечку нам держала?
— Не я! Мне сказали!
— Кто? — опять встряхнул, едва удерживаясь, чтобы ни придушить. В жизни такого еще не было, чтобы правду говорил, а ему не верили.
— Берта! — выкрикнула ему в лицо и замолчала, увидев, как оно вытянулось.
Это молчание все ширилось, захватывая все вокруг, вытесняя любые слова и мысли, а потом Брейр тихо, но очень отчетливо выругался.
— Я убью ее. Верну обратно в Вейсмор и вздерну на крепостной стене, чтобы все видели. Дрянь…
Доминика пошатнулась и обмякла у него в руках. Замерла, ничего не видя перед собой и не дыша. Снова обман! Снова! Как у людей смелости на такое хватает? И наглости?
— О, боги, — прошептала она, не в силах ни понять, ни принять все, что произошло.
— Боги тут ни при чем. — Брейр искрил от ярости. Она его переполняла, душила, выворачивала наизнанку, — и они ей точно теперь не помогут.
Ника больше не могла говорить, не могла чувствовать, да и просто держаться на ногах. Внезапно набросилась такая слабость, что осталось только одно желание — лечь, отвернуться к стенке и заснуть в надежде, что завтра все это окажется безумным сном.
— Пожалуйста, давай вернемся к остальным. Я устала, — просипела она, — я так устала.
— Мы не договорили.
— Договорили. Тайн больше нет. Недопонимания тоже.
— Это все, что ты можешь мне сказать, — он не отпустил, по-прежнему крепко сжимая плечи.
— Пока да.
— Ника!
— Дай мне время до утра. Дай придти в себя. У меня такое ощущение, что я упала со скалы и падаю в пропасть.
— Если падать, то только вместе.
Теперь она это знала, но вместо ожидаемой радости ощущала лишь черное опустошение.
— У меня нет сил, — ей с трудом удалось моргнуть. Казалось, что мир вокруг размывается и становится прозрачным.
— Ника!
— Мне надо отдохнуть, — ее повело в сторону, но Брейр удержал, не позволив упасть. Прижал к себе, как безвольную куклу, с тревогой всматриваясь в побледневшее лицо.
— Что с тобой?
— Все хорошо, — едва слышно пролепетала она, слабея на глазах, — просто очень хочу спать. Устала.
Ему стало страшно:
— Лечи себя!
— Я в полном порядке, — обронила, не открывая глаз, — сейчас посплю немного и буду как…
Не договорила. Просто закрыла глаза и заснула, обмякнув у него на руках.
— Твою мать.
Снова витиевато выругавшись, он обратился в зверя, прижал к пятнистой груди драгоценную ношу и выскользнул на улицу.