– Когда ты вошла и обнаружила кровь, ковер еще был здесь? – спросила у Мэтти Энн, обратив внимание на чуть более светлый оттенок пола в одном месте.
– Нет. – Мэтти угрюмо покачала головой. – Его уже не было, когда я вошла, и покрывала тоже. Потом сняли и уничтожили матрас – он весь пропитался кровью. Сами видите, как тут все было залито.
Матильда ничуть не преувеличивала: на стенах и на полу отчетливо выделялись светлые участки, они появились, когда с них смыли кровь. Оливково-зеленые стены от пола до потолка пересекали полосы того же цвета, только побледнее, – видимо, в момент убийства кровь брызгала на них, а тот, кто оттирал ее потом, так старался, что сквозь истончившиеся обои стала проглядывать штукатурка. Пол возле кровати отскребли почти добела, и он напоминал негатив снимка, сделанного на месте преступления: старый лак, почти черный от пыли, въевшейся в него за многие годы, и белые пятна на нем. Почему-то следы этой уборки шокировали не меньше, чем кровь.
– Галька, – сказала Эмили, которая уже встала с колен и шла в другой конец комнаты, – через отмытые пятна на полу она переступила, как через лужи крови. Подойдя к камину, она протянула руку к полке и взяла с нее несколько камешков – пирамидка из них привлекла ее внимание как единственная странная деталь в этой комнате. Взвесив их на ладони, Эмили показала свою находку сначала Энн, потом Шарлотте.
– Необычный сувенир для молодой женщины.
– Может быть, их собрал для нее Фрэнсис, – предположила Шарлотта. – Помните, в детстве мы тоже приносили домой полные карманы камешков, яичной скорлупы, перьев, мха и всякой всячины, словно это были бог весть какие сокровища?
– Может быть, – согласилась Эмили и, опустив один камешек в карман, вернула остальные на полку. Энн так шокировал поступок сестры, что она чуть не крикнула той: «Положи на место», но вовремя одумалась. Зачем? Тысячи таких валялись прямо под окном этой спальни, миллионы были частью здешних пейзажей, которые так любила Энн. И даже если именно эти камни были когда-то дороги Элизабет Честер, то теперь они уже ничего для нее не значат. Ведь ее нет в живых. Почему-то Энн была в этом уверена. Она просто знала – молодая женщина, которая вошла в этот дом исполненной любви и надежды, мертва.
Глава 5. Шарлотта
– Если это действительно Честер, то он располагает большим количеством акров земли, где можно спрятать тело, – сказала Эмили, едва они все четверо вышли наружу и, повернув лица к солнцу, вдохнули свежего воздуха, избавляясь от запаха карболового мыла. Шарлотта не ожидала, что посещение комнаты Элизабет Честер произведет на нее такое впечатление, однако ее глубоко тронула и оголенная кровать молодой женщины, и сохранившиеся фрагменты ее такой короткой, упорядоченной жизни. Оглядываясь по сторонам, она видела самые обычные безделушки, ничем не отличавшиеся от тех, какими тысячи дам по всему королевству украшали свои дома, предметы, похожие на те, которыми дорожила она сама. Шарлотта лучше многих знала, до чего хрупок и недолговечен человек: что ж, таков порядок вещей. Но так – насильственно, внезапно – особенно часто уходили из мира женщины. Больше того, когда убивали женщину, ни один голос не поднимался в защиту несчастной, и очень редко дело доходило до суда, – просто еще одна жизнь гасла, словно свеча на ветру, и это тоже считалось в порядке вещей. Шарлотта понимала: то, во что они впутались, совсем не игра; речь шла о жизни и смерти – и, скорее всего, именно о смерти. Элизабет Честер нужен был голос, и она, Шарлотта, решила стать им.
– Лес, погреб, пруд – у него было время вынести из дома тело, завернув его в пропавший ковер, и спрятать его где угодно на своих двадцати акрах. – Эмили повернулась к сестрам. – Лучшего места для преступления, чем это, не выдумаешь.
– Но достало ли бы у него сил? – Шарлотта предпочитала думать о загадке преступления, чем о пропавшей женщине. – К тому же Мэтти говорила, что ночь была бурной, а это ведь непростое дело – копать могилу в грозу, под проливным дождем.