– Он вас примет, – сказала миссис Кроули, без долгих церемоний развернулась на каблуках и повела их в кабинет. Честера они застали за письменным столом – таким большим, что, окажись он в крошечной столовой их дома, то занял бы ее всю, от стены до стены, – над ним витали облака дыма, а по обитой кожей столешнице были разбросаны бумаги. На стене за спиной хозяина дома висел большой портрет очень красивой женщины в синем бархатном платье, щедро осыпанном бриллиантами, с большим рубиновым перстнем на пальце; она держала за руку мальчика лет двух. Глядя в ее печальные голубые глаза, которые, казалось, видели ее даже сквозь вуаль, Энн сразу подумала, что это наверняка первая миссис Честер, Имоджен, – на прекрасном лице женщины была написана такая скорбь, словно она предвидела свой горький конец. Сидя спиной к портрету, Честер держал в руке бокал, до краев наполненный темно-золотым напитком с красноватым отливом – наверняка не вином, в этом Энн была готова поклясться. Бренуэлл облизнулся.
– Мистер…? – обратился Честер к Бренуэллу, не удостаивая Энн взглядом.
– Хардуэлл, сэр. – Бренуэлл протянул руку, и мужчины обменялись крепким рукопожатием через стол. – Я бы сказал, что очень рад нашему знакомству, но, насколько я понимаю, совсем недавно вы стали жертвой неблагоприятных обстоятельств.
– Кроули говорит, вы доктор – какой именно?
– Э… а… медицины. – Бренуэлл кивнул с большой серьезностью.
– Скажите, вы что-нибудь знаете о том, как работает мозг человека?
– Разумеется, сэр. Ведь это моя специальность.
Энн пришло в голову, что скорость, с которой ее брат плетет разные байки, воистину достойна удивления, и, напротив, нет ничего удивительного в том, что и хозяин, и гость ведут себя так, словно они одни в комнате.
– Я совсем растерялся, Хардуэлл, – сказал Честер сиплым от волнения голосом. – Не знаю, что предпринять. Два дня и две ночи прошло с тех пор, как моя жена исчезла при самых пугающих обстоятельствах, и до сих пор не найден ни ее след, ни подозреваемый, на кого можно было бы возложить вину. А я… – Энн внимательно наблюдала за ним, когда он запустил пальцы в свою густую шевелюру. – Я просто схожу с ума от беспокойства, Хардуэлл. Что мне сделать, чем успокоить свой мозг?
– Сэр, – Бренуэлл опустился на стул напротив Честера, оставив сестру стоять рядом с собой, – лучший целитель утомленного мозга, который я знаю, – это сон, а если он бежит вашего ложа, то запаситесь лауданумом[3]: в Хоэрте на такой случай есть превосходный аптекарь. Обратитесь к нему, назовите мое имя, и он изготовит вам настойку, одна-две капли которой вернут вам здоровый сон.
– Одна-две капли мне не помогут, – рявкнул Честер. – Количество лауданума, которое может меня усыпить, почти равно тому количеству, которое может меня убить, и даже виски почти не помогает – так меня закалил порок. – Энн вздрогнула, когда он запустил недопитым бокалом в камин, где пламя на миг вспыхнуло ярче и тут же опало. Спрятав руки в складки юбки, девушка стояла, кротко опустив голову, однако ее глаза из-под вуали следили за каждым жестом хозяина дома, за сменой выражений на его лице. Она сразу заметила несоответствие в его поведении: широкие театральные жесты сопровождались хитрыми, расчетливыми взглядами – следовательно, в чем-то он играл, представлялся.
– Тогда, может быть, высказать вслух те мысли, которые не дают вам покоя? Демоны, которые снедают нас изнутри, ничего не боятся так, как яркого света, – жизнерадостно предложил Бренуэлл.
– Еще чего. – Честер состроил недовольную гримасу. – Что я, слюнтяй или юбка, чтобы плакаться?
– Я лишь осмелился предположить, что…
– Скажите… – Честер умолк, отодвинулся к спинке кресла и погрузился в уныние столь тяжелое, что можно было видеть, как оно давит ему на плечи. – Вам когда-нибудь приходилось слышать, чтобы человек напился и под влиянием алкоголя совсем утратил память о событиях нескольких часов, последовавших за этим?
– Каждый божий день! – воскликнул Бренуэлл с энтузиазмом, ибо в этом отношении он и сам был настоящий эксперт. – Пьяный человек может наговорить разного, подраться и даже отведать определенных «утех», – тут он понизил голос, – а выспавшись, ничего не вспомнить об этом. Таков, к сожалению, удел всех пьяниц.
– А почему вы спрашиваете, сэр? – вырвалось у Энн раньше, чем она успела опомниться, до того она беспокоилась, что Бренуэлл упустит этот важный момент.
– Не ваше дело, мадам, – ответил Честер и резко встал. – Раз уж вы здесь, я хочу взглянуть на детей. Им сейчас тоже тяжело, и я не хочу, чтобы какая-нибудь болезнь привязалась к ним, пока они так огорчены.