Когда в коридоре раздались шаги, солнце уже взошло и наступило утро.
Мне потребовалось всего несколько минут, чтобы пройти в контору и получить там документы, часы и несколько тысяч франков, изъятых при аресте.
Наконец охранник раскрыл последнюю тяжелую дверь…
– Желаю удачи, старина!
С чемоданчиком в руке я сделал первые шаги по городу снова свободным гражданином.
Глава 4
Дорога, которая тянется вдоль каменной ограды с проволочной сеткой, обсажена деревьями. С верхней площадки наблюдательной вышки часовой сделал мне дружеский жест, и я ему ответил. Поворот – и здание тюрьмы исчезло из виду. Я даже не обернулся взглянуть на него еще раз, ибо не сомневался, что память сохранит каждую подробность тюрьмы до самого последнего моего вздоха.
Пока я шагал по безлюдной улице, меня нагнал автомобиль, замедлил ход и остановился рядом. Из окошка выглянула женщина.
– Не хотите ли сесть в машину, доктор? Или предпочитаете идти пешком?
Я удивленно посмотрел на даму за рулем и узнал Анну Жербо. Она была моей секретаршей вплоть до моего ареста. Тогда ей исполнилось всего двадцать лет, но я высоко ценил ее разумную, спокойную манеру обращения с пациентами, работоспособность, мягкий негромкий голос, деликатность и сдержанность. А однажды поймал себя на том, что неравнодушен к ней. Видимо, она отвечала мне взаимностью, но мы никогда не заговаривали о наших чувствах и отношения сохраняли чисто деловые, хотя и не расставались целыми днями.
На протяжении всех этих пяти лет я регулярно получал от Анны письма, но сам ответить не мог, потому что переписка заключенным разрешалась только с близкими родственниками.
Ее прекрасные глаза улыбались мне, знакомое лицо, как и прежде, оттеняли длинные черные волосы.
Я подошел к машине и открыл дверцу.
– Добрый день, Анна, вот уж не ожидал встретить здесь вас.
– А мне подумалось, что вы обрадуетесь, если кто-то будет ждать вас при выходе… или я ошиблась?
Я бросил чемоданчик на заднее сиденье «дофины» и, уселся рядом с Анной.
– Нет, не ошиблись… Но откуда вы узнали, что я выхожу на свободу сегодня?
– Но, доктор, я же умею считать до пяти, здесь нет ничего сложного. А для большей уверенности попросила одного моего приятеля – адвоката позвонить в тюремную канцелярию.
Мы молча разглядывали друг друга.
– Мне не хочется, чтобы вы обвинили меня в черствости, доктор, но должна сказать, выглядите вы отлично, почти не изменились.
Я усмехнулся.
– А кого же вы ждали? Сморщенного старичка с седыми волосами и запавшим, беззубым ртом? Мне ведь всего сорок пять. Да, я постарел, но только внутренне, а не внешне.
Она завела мотор, и мы поехали. Ее глаза были устремлены на дорогу.
– У вас есть какие-нибудь планы, доктор? Меня интересуют ближайшие.
– Послушайте, малышка, начнем с того, что вы станете звать меня просто Тэдом, как и раньше. Забудьте раз и навсегда, что я был врачом. Корпорация медиков вычеркнула меня из своих рядов более четырех лет назад.
Она потрясла головой как ребенок, застигнутый на месте преступления.
– Как хотите, Тэд.
– Что касается моих планов, то сейчас они состоят в покупке пачки «Американки» и чашки шоколада с рогаликами – этой роскоши свободного человека, о которой я мечтал месяцами.
Она притормозила, когда мы проезжали через деревню Лианкур, и остановилась возле табачной лавочки, открытой, несмотря на столь ранний час.
– Здесь?
Я пожал плечами.
– А почему бы и нет?.
Мы уселись на террасе.
Когда официант ушел, поставив перед нами дымящиеся чашки с шоколадом, Анна вынула из сумочки конверт и подала его мне.
Заметив мое недоумение, она пояснила:
– Это все ваше. Там оставалось множество невыплаченных по счетам гонораров. К счастью, все денежные вопросы, включая и банковские, разбирала я. Целых три месяца объезжала ваших клиентов. Естественно, кое-кто отказался платить, ссылаясь на все эти судебные дела, но таких были единицы. Из собранного я смогла не только рассчитаться с кредиторами, но и переводить ежемесячно в тюрьму немного. В итоге на вашем счете осталось еще несколько тысяч франков. Мой отчет лежит в конверте.