Сразу стало ясно, что инициаторы кампании против меня, организовавшие последнее преступление, которое могло стоить мне жизни, не теряли времени даром. Подтверждением тому был звонок в полицию, известивший об убийстве Моники Вотье.
Но кто же это человек? Кто за ним скрывается?
За перевозку и продажу наркотиков я рисковал всего несколькими годами свободы, а теперь на карту была поставлена моя голова. Я точно знал, какие «свидетельские показания» ждала от меня полиция. Признайся я только, что был у Моники, меня бы тут же обвинили в убийстве из мести. Все говорило против: время убийства, отсутствие очевидцев, мое исчезновение. Месть показалась бы судье достаточным мотивом, и присяжные тоже бы согласились.
Человек, только-только вышедший из тюрьмы, не может рассчитывать на снисхождение: его бывшее дело играло бы роль колокольчика на шее прокаженного. Оно бы предупредило всех, что этот человек опасен.
Мое внимание привлекла одна деталь: в коротенькой биографии Моники упоминалось, что пять лет назад она приобрела магазин модного платья в районе улицы Фобург-Сен-Жермен.
Именно тогда Марсель Бланк «унаследовал» крупный капитал, благодаря которому приобрел гараж с бензоколонкой. Тогда и Моника Вотье обзавелась магазином. Участникам моего дела щедро заплатили за молчание. Оно было настолько необходимо, что теперь одного из них просто ликвидировали…
Я не знал своего противника, но понял, что он безжалостен, ловок и неразборчив в выборе средств. Борьба с ним будет не на живот, а на смерть.
Теперь мне уже действительно нечего было терять, все обернулось против меня: полиция, общественное мнение, банда беспринципных, умелых преступников… Как животное, затравленное сворой гончих, я мог только драться, прижавшись спиной к стене.
Возможно, я погибну, но и недруги мои дорого заплатят: я не намерен даром отдавать им свою шкуру.
Канны еще были полны курортников.
В своем уже старомодном костюме, с необычно для этих мест бледным лицом, я чувствовал себя белой вороной в веселой толпе загорелых отдыхающих, которые расхаживали повсюду в шортах и сандалетах на босу ногу.
«Пальма» находилась в самом центре коммерческой части улицы Антиб.
Это был маленький бар, стены которого, отделанные деревянными панелями, придавали помещению респектабельный «британский» вид. Приглушенная музыка сопровождала негромкие разговоры многочисленных посетителей, собравшихся здесь, несмотря на довольно поздний час.
Бармен в строгой белой куртке спросил, что мне угодно.
– Могу ли я видеть Шарля Кусселли?
Он молча кивнул и подошел к столику, за которым сидели трое. Наклонился к одному из них и что-то прошептал. Тот коротко ответил, быстро взглянул на меня, и бармен тут же вернулся.
– Месье Кусселли благодарит, но товар у него еще есть. Он вам позвонит, когда надо будет сделать заказ. – Я было открыл рот, чтобы рассеять недоразумение, но бармен тихо добавил: – Приходите через полчаса, пока здесь пахнет жареным.
Хотя я не совсем понял значение последней метафоры, но в сочетании с красноречивым взглядом эти слова подсказали мне, что правильнее всего убраться отсюда подобру-поздорову. Я взял чемоданчик и поспешно переменил место, устроившись за столиком бистро шагах в двухстах от «Пальмы».
Очевидно, Кусселли был предупрежден о моем приезде и с первого взгляда удостоверился в моей личности.
Но почему у него была полиция?
Только Пастель знал о моей поездке в Канны, тамошнего адреса я Не сообщил даже Анне. Я вполне доверял ей, но она была категорически против возобновления моих контактов с бывшими заключенными.
А между тем только у них я мог встретить полное понимание и почувствовать себя в безопасности. Узнав мое подлинное имя, любой буржуа бросился бы к ближайшему участку полиции и сообщил там обо мне, свято веруя, что способствует общественному спасению.
– Может быть, это случайное совпадение?
– Прошу прощения?..
Ко мне наклонился официант, так как я нечаянно заговорил вслух. Я заказал полкружки пива и взглянул на себя в зеркало. Если и дальше стану так бормотать, меня быстренько сцапают…
Через час я вернулся в «Пальму».
Столик, за которым сидели двое с Кусселли, теперь был занят какой-то парой.
Бармен жестом пригласил меня следовать за ним и открыл дверь с надписью «Черный ход». За ней виднелась лестница.
– Поднимайтесь, месье, он вас ждет.
Кусселли сидел перед экраном телевизора в скромно обставленной маленькой гостиной на втором этаже. Лет пятидесяти, массивный, с энергичным волевым лицом и щеткой седых волос. Он встал и подал мне руку.