Гевиньи тянул из своего стакана, подыскивая слова. Узнавалась прежняя манера бояться показаться смешным, которая парализовывала его и часто заставляла отмалчиваться. Тем не менее, он наконец решился, – Я встретился с ней в Риме, во время деловой поездки. Мы остановились в одном отеле.
– В каком?
– «Континенталь».
– А что она делала в Риме?
– Училась живописи. Кажется, она замечательно пишет. Я, знаешь ли, ничего в этом не понимаю.
– Она хотела давать уроки потом?
– Что ты… Просто для своего удовольствия, У нее никогда не было необходимости работать и зарабатывать на жизнь. Подумай, в восемнадцать лет она уже имела собственную машину. Ее отец был крупным промышленником…
Гевиньи повернулся и подошел к столу.
Флавье отметил его легкую и уверенную поступь. Раньше у него была довольно скованная походка, и держался он не так прямо. Богатство жены изменило его.
– Она теперь по-прежнему пишет?
– Нет. Понемногу перестала… Веяние времени. Парижанки такие занятые люди!
– Но… приступы, о которых ты говоришь… может, они имели какую-нибудь причину? Не было ли сперва потрясения? Или ссоры?.. Скверных новостей? Ты должен все хорошенько проверить сам.
– О! Еще бы! Конечно, я искал, но только ничего не нашел. Ведь часть недели я живу в Гавре, этого не следует забывать.
– А ее приступы, ее «отсутствие», как ты это назвал, началось, когда ты был там?
– Нет, я был здесь. Только что вернулся. В субботу… В начале Мадлен по обыкновению была весела. А вечером в первый раз показалась мне странной, но тогда я не обратил на это никакого внимания. Я сам был достаточно усталым.
– А прежде?
– Прежде?.. У нее иногда бывало плохое настроенйе, но ничего похожего.
– А ты уверен, что в ту субботу у вас ничего не случилось?
– Совершенно уверен, и по очень простой причине: весь день мы провели вместе. Я приехал утром, около десяти часов. Мадлен только встала. Мы поболтали… не спрашивай о подробностях, я, конечно, забыл все… И почему бы мне надо было обращать на это внимание? Помню только, что завтракали мы дома.
– Где ты живешь?
– Что?.. Ах, да, ведь я никогда не писал тебе… Я купил дом на авеню Клебер, совсем близко от Этуаль… Вот моя визитная карточка.
– Спасибо.
– После завтрака мы вышли. Вспоминаю, что мне нужно было повидать кое-кого в Министерстве… Потом мы погуляли около Оперы. А потом… черт возьми, это все. Такой же день, как остальные.
– А кризис?
– Произошел в конце ужина.
– Ты можешь сообщить дату?
– Дьявол! Дату?
Гевиньи заметил записную книжку адвоката и стал ее перелистывать.
– Помню, был конец февраля, – сказал он, – из-за того свидания… Ну вот, суббота была двадцать шестого числа. Это безусловно случилось двадцать шестого.
Флавье присел на подлокотник кресла около Гевиньи.
– А почему тебе пришла в голову мысль отыскать меня?
Гевиньи снова крепко сжал руки. Он освободился от всех своих тиков, но сохранил эту привычку. Руки он сжимал, когда находился в затруднительном положении.
– Ты всегда был моим другом, – пробормотал он. – Иногда интересовался необычными психологическими случаями… Ведь не хочешь же ты, чтобы я попросил помощи у полиции?.
Увидев, как сжались губы Флавье, он поспешил добавить:
– Именно потому, что ты ушел оттуда, я и обратился к тебе.
– Да, – сказал Флавье, поглаживая кожу кресла, – ушел.
Он резко поднял голову.
– Знаешь почему?
– Нет, но…
– Все равно узнаешь. Такие вещи… невозможно долго скрывать.
Он хотел улыбнуться, остаться прежним, но голос его невольно сделался жестким.
– У меня был тяжелый удар… Немного портвейна?
– Нет, спасибо.
Флавье налил себе и поднял стакан.
– Со мной случилась идиотская вещь… Я был инспектором… И теперь уже можно сказать – не любил эту работу. Если бы отец не вынудил меня!.. Он служил дивизионным комиссаром и не признавал другой карьеры. Я должен был отказаться. Ведь никто не имеет права заставлять парня… Короче, мне поручили задержать какого-то типа. О! Это не было опасно, нет… Только он вздумал спрятаться на крыше… Со мной был один мой коллега, очень симпатичный, по имени Лериш…
Он опорожнил стакан, и на глазах его появились слезы. Он кашлянул и пожал плечами, чтобы скрыть свои чувства.
– Вот видишь, – пошутил он, – как только эта история всплывает на поверхность, я теряю тормоза… Крыша была крутой. Машины виднелись где-то совсем далеко внизу. Тип спрятался за трубой, он был безоружен. Его требовалось только связать. Я не смог спуститься к нему.
– Головокружение! – сказал Гевиньи. – Ну да, помню, ты всегда этим страдал.