– Лериш пошел вместо меня… и упал.
– А! – произнес Гевиньи.
Он опустил глаза, и Флавье, наклонившись к нему, так и не узнал, что тот подумал. Он продолжал тихим голосом:
– В любом случае лучше тебе быть в курсе дела.
– Нервы могли не выдержать, – сказал Гевиньи.
– Разумеется, – безразлично заметил Флавье.
Некоторое время они молчали, наконец Гевиньи сделал рукой неопределенный жест.
– Это огорчительно, но ведь ты здесь не виноват.
Флавье открыл ящичек с сигаретами, – Угощайся, старина.
Он всегда чувствовал неудовлетворенность, когда рассказывал свою историю. Никто не принимал ее всерьез. Как заставить их услышать крик Лериша, который так долго звучал в его ушах, хотя падение было таким коротким? У жены Гевиньи могло быть, конечно, скрытое переживание, но какое переживание сравнится с этим? Разве она тоже слышала крик, пусть даже во сне? Позволила ли она кому-нибудь умереть вместо себя?
– Могу я рассчитывать на тебя? – спросил Гевиньи.
– Чего ты конкретно от меня хочешь?
– Ты должен наблюдать за ней. Но особенно ценно твое мнение. Мне совершенно необходимо иметь возможность с кем-нибудь поговорить об этом. Ты ведь согласен?
– Если тебе будет легче.
– О, мой дорогой Роже, ты даже не представляешь, до какой степени! Ты сегодня вечером свободен?
– Нет.
– Жаль! Я бы пригласил тебя пообедать у нас. Тогда в другой день?
– Нет. Лучше, если она не будет меня знать, это упростит задачу.
– Верно, – согласился Гевиньи. – И все-таки тебе ведь необходимо встретиться с ней.
– Отправьтесь вдвоем в театр. Тогда я смогу рассмотреть ее, не будучи нескромным.
– Отлично, завтра вечером пойдем к Мариньи. У меня есть ложа.
– Я там буду.
Гевиньи взял Флавье за руки.
– Спасибо. Видишь, я прав, ты действительно очень отзывчивый и сообразительный человек. Я бы не подумал о театре.
Он принялся шарить во внутреннем кармане пиджака и заколебался.
– Не сердись, старина… Но нужно решить еще один вопрос, понимаешь… Ты и так уже согласился заняться Мадлен.
– Подумаешь! – проговорил Флавье. – У меня много времени.
– Это правда?
Флавье легонько хлопнул его по плечу.
– Здесь интересен именно случай, а не деньги. У меня ощущение, что мы похожи с ней и… да… я имею шанс понять происходящее.
– Но уверяю тебя, она ничего не скрывает.
– Увидим.
Гевиньи взял свою серую шляпу и перчатки.
– Твоя контора хорошо работает?
– В общем, да, – ответил Флавье, – не могу жаловаться.
– Знаешь, ведь я могу быть полезен тебе… И сделаю это от чистого сердца. У меня крепкое положение сейчас.
«Окопавшийся в тылу», – подумал Флавье. Это определение так неожиданно пришло ему в голову, что он отвернулся, стараясь избежать взгляда Гевиньи.
– Вот сюда, – сказал он, – лифт не в порядке.
Они вышли на узкую лестничную площадку. Гевиньи подошел к Флавье.
– Действуй так, как считаешь нужным, – прошептал он, – Как только у тебя появятся первые сообщения, позвони мне по телефону в контору или, еще лучше, приходи повидаться. Наша лавочка находится в зданий, примыкающем к «Фигаро»… И еще я прошу тебя, пусть Мадлен ни о чем не догадывается. Если она заметит это наблюдение… Бог знает, что может произойти.
– Рассчитывай на меня.
– Благодарю тебя.
Гевиньи спустился с лестницы. Он дважды оборачивался, чтобы помахать Флавье рукой. Тот вернулся к себе и подошел к окну. Огромная черная машина медленно отъехала от тротуара и направилась к перекрестку… Мадлен!.. Ему нравилось это имя. Как она могла выйти замуж за этого толстяка? Безусловно, она его обманывала и играла комедию. Гевиньи заслуживал того, чтобы быть обманутым. С его замашками богача, сигарами, кораблями, с его административными советами. Флавье не переносил людей, слишком уверенных в себе, и, тем не менее, бог знает что отдал бы, лишь бы обладать частью этой их уверенности.
Он резким движением захлопнул окно, потом отправился пошарить на кухне, убеждая себя в том, что голоден. Но чем насытиться? Он пересмотрел множество банок с консервами, которые поставил в шкаф. Он тоже запасся провизией, хотя был уверен, что война окажется короткой и делать запасы – просто идиотство. И внезапно действительно почувствовал голод. Взял несколько бисквитов, бутылку хорошего белого вина и, найдя кухню противной, прошел в кабинет, разгрызая по дороге печенье. Попутно он включил радио, уже заранее зная его сообщения: активность патрулей, артиллерийская перестрелка по обоим берегам Рейна. Но голос диктора все же будет чем-то живым. Флавье сел и выпил немного вина. В полиции ему удача не сопутствовала, он был равнодушен к своей службе. А на что он вообще годен? Он открыл ящик стола, достал зеленую папку и написал в ее верхнем правом углу: «Досье Гевиньи». Потом сунул туда несколько листков бумаги и остался сидеть, устремив глаза в пустоту.