Наконец, она отложила газеты и закрыла глаза. Нервы ее были предельно напряжены. Если только Карози сейчас войдет в комнату, ей не удержаться, она закричит, что есть мочи. Теперь ей было известно о нем гораздо больше.
Послышался какой-то неясный шум, и она открыла глаза.
В ее ногах возле дивана стоял Карози!
Кристина не слышала, как он вошел. Не слышала ни единого звука. Но вот он здесь. Человек из машины… Человек, портрет которого висел в шкафу… Китаец Чин-Чин… Он стоял, как статуя, ничего не говоря, не усмехаясь.
Казалось, она оледенела, потеряла способность двигаться, могла только смотреть на него.
Почему он не шевелился?.. Не говорил? Ничего не делал, ровно ничего… Все было бы лучше, чем вот так стоять в нескольких шагах от дивана. Казалось, он смотрит сквозь нее… Нет, он раздевал ее своими глазами… Она чувствовала, что рядом с ней находится нечто грязное.
И вот когда ей показалось, что она больше не выдержит, что у нее вот-вот сорвется крик, его губы зашевелились.
У него был странный голос, как у сильно простуженного человека.
— Итак, миссис Грант, — сказал он.
Три самых простых слова, и однако он ухитрился наполнить их ядом, так что от них повеяло чем-то ужасным. В них были угроза и издевка…
«Итак, миссис Грант!..» Только и всего, но лишь сейчас она поняла, как она беспомощна, что она полностью в его власти, что на свете не было ничего такого, чего бы он не смог с ней совершить.
— Вам удобно?
Еще пара издевательских слов.
«Сейчас вам удобно, но так будет не долго», — мог бы он сказать.
— Вы не будете упрямиться, — сказал он громко и шагнул ближе.
Она закричала громко и пронзительно. Выражение его лица не изменилось. Он напряженно смотрел ей в глаза и продолжал приближаться. Подойдя вплотную к дивану, он протянул руку и сжал ей грудь. Очень нежно, но ясно показывая, что он может с ней сделать.
— Вам здесь удобно? — вторично спросил он.
— Да, да! — еле выдохнула она. — Да… благодарю вас.
— Вам и дальше будет хорошо, если вы будете паинькой, — говорил он с таким видом, как если бы ему было больно говорить. — Но я хочу, чтобы вы не слишком долго были тут в одиночестве. Мне хочется, чтобы к вам присоединился ваш муж. Вы сделаете в точности то, что вам будет сказано. Вы поняли?
— Да.
— Надеюсь… Потому, что если вы этого не сделаете, вам тогда не будет хорошо, — проговорил он необычайно отчетливо.
Теперь он слегка ослабил напряжение, возможно, потому, что дал понять, что имеет в виду именно то, о чем говорит.
Сейчас Кристина не могла думать даже о Майкле, ею владело единственное чувство — безмерный ужас.
— Вы прочли газеты? — спросил он.
— Да, да, конечно.
— Я принес вам еще кое-что почитать.
Он вынул из внутреннего кармана пиджака тоненькую книжечку. Заголовок ей ничего не сказал: «Данные».
Она протянула руку за книгой, но вдруг он неожиданно вырвал ее из рук и ударил ее корешком по голове. Удар пришелся по правому глазу, который сразу же заслезился. Она непроизвольно закрыла оба глаза. Теперь она не видела Карози, и не знала, что он сделает еще. И вдруг она поняла: он ушел, не произнося больше ни единого звука.
Долгое время она лежала в полушоковом состоянии, постепенно начиная понимать значение сказанных им слов и ужасной опасности для Майкла… Об этом не хотелось думать. Она сплела пальцы и при этом коснулась оставленной им книги «Данные».
Она раскрыла ее где-то на середине, предпочитая делать что угодно, лишь бы не думать.
На каждой странице имелось по фотографии. Слева была изображена молодая девушка в купальнике. Ей было не больше двадцати лет. Глядя на нее, можно было без ошибки сказать, что у девушки веселый и беспечный нрав, как это бывает только в юности. На правой стороне была сфотографирована женщина, одетая в какую-то накидку, доходящую до земли. У нее было старое измученное лицо. Она тоже улыбалась, но это только усиливало жалкое впечатление, производимое ее обликом: невольно думалось, что ей приказали улыбаться, и она повиновалась, но камера уловила верно — страдание и усталость.
Под этой фотографией стояла дата: 1943 г., а под левой — 1939 год.
И только сейчас Кристина поняла: это же была одна и та же девушка, снятая с интервалом в четыре года.
Кристина нерешительно стала перелистывать книжку. Всюду с левой стороны были сняты цветущие привлекательные девушки, а с правой — развалины.
Тогда она посмотрела на первую страницу страшной книги. Там стояло всего два слова: Буэнос-Айрес.
После этого она пробыла в полном одиночестве около часа. И вдруг царившую тишину нарушил незнакомый ей звук, которого она раньше не слышала: собачий лай. Впрочем слово «лай» — едва ли подходило к услышанному. Это был глухой рев, который, могли издавать лишь чудовища, вроде того, которое загрызло Дерека Алена.
Нет, никакого «удобства», ничего хорошего не было. Один кошмар!
Следующий день после похищения Кристины Грант был несчастливым для Скотланд-Ярда. Газетные отчеты были явно предвзятыми, но самое ужасное было то, что все понимали, какой промах допустил Скотланд-Ярд.
Последней каплей оказалась карикатура, на которой была изображена Кристина Грант, едва прикрытая полотенцем, которую вели мимо десятка полицейских, притаившихся вдоль дороги за кустарниками.
Никто не затрагивал Роджера Веста. По-видимому, и газетчики и сотрудники Ярда понимали, как он был зол на себя.
Но все же действительной причиной было то, что никто не представлял, где же скрывается Карози. Вместе с ним как сквозь землю провалились все его бывшие соратники.
Лондон был напуган, что случалось не часто. До сих пор не нашли никого из людей Карози. Все квартиры и номера в отелях были оставлены совершенно пустыми. Мужчины и женщины, которых в обычные дни всегда можно было застать в ресторанах, клубах или барах, куда-то исчезли.
Их исчезновение породило в Ярде непривычное смятение и растерянность.
Роджер Вест провел целый день с Фрэттоном, Лейном и другими, проверяя дорсетскую нить. Из Министерства внутренних дел приехал паталогоанатом осмотреть тело Дерека Алена.
В отеле «Аплэндс» оставалась прежняя напряженная атмосфера, усиливавшаяся теперь, когда всем стало известно, кто такой Роджер Вест. К счастью, никто, кроме Фингельтона, не знал, что детектив, сержант Джилл, тоже полицейский: его фотографии не было в газетах.
Теперь Джилл преобразился в официанта.
Роджер Вест вошел в комнату, отведенную для полиции и нажал на звонок.
Джилл, выглядевший громоздким и неуклюжим в белом жакете и черных брюках, был симпатичным парнем с цветущим лицом, светлыми волосами и приятным чувством юмора.
— Совершенно верно, любезный официант. Сядь-ка на минутку и скажи, ты ничего не выяснил?
— Есть одна любопытная деталь. Один из официантов, молодой парень по имени Луиджи, — у него вчера утром был выходной, — приступил к дежурству с полудня и работал допоздна. Он должен был сегодня снова выйти во вторую смену, но не явился. В отеле он работал около недели.
— Что ты предпринял?
— Поскольку вас не было, я позвонил в Ярд.
— Хорошо. Что из себя представляет этот Луиджи?
— Лет 18-ти, высокий, худощавый, лицо продолговатое, волосы темные. Про себя не слишком рассказывал. Я с ним перекинулся парой слов за все это время. Приятель Дерека Алена, Крайзон, шнырял по кухне, задавая массу глупых вопросов.
— Ему рот не заткнешь, — вздохнул Роджер. — Возможно, от этого у него становится спокойнее на душе. Ладно, иди, обслуживай постояльцев.
Джилл ушел, а Роджер Вест тотчас же связался с Ярдом. Его сразу соединили с Чартвордом, который быстро спросил:
— Есть новости?
— Есть, но новостями это не назовешь. Нас интересует исчезнувший официант.
— Луиджи? Я уже слышал об этом.
— Я бы хотел с ним побеседовать, а также с отцом миссис Грант.