Грант замер, одна рука у него была в кармане, другая сжата в кулак. Казалось, легковая машина почти не двигалась, как бы давая ему возможность убедиться, что это зеленый «Мерседес». Вот он приблизился к отелю и у Гранта непроизвольно сжались зубы.
Зеленый «Мерседес» проехал мимо.
У Гранта отлегло от сердца, но он продолжал следить за машиной. У самого нагорья плотная масса деревьев скрыла дорогу, машина исчезла за ними и уже больше не появлялась.
Грант подождал минуту, потом вытащил из кармана изящный золотой портсигар, достал папиросу и щелкнул зажигалкой.
— Прошу прощения, — раздался сзади мужской голос, — не дадите ли вы и мне прикурить?
Грант быстро обернулся, при этом огонь погас, а папироса у него выпала изо рта. Человек, которому удалось так бесшумно приблизиться к нему, стоял в каких-нибудь пяти шагах. Он был средних лет, маленький, толстенький, с розовыми щечками. У него были светло-голубые глазки, курносый нос, маленький ротик, сложенный бантиком, как у кокетки прошлого века, и практически никакого подбородка.
Сначала он улыбался. Но улыбка исчезла, когда он спросил:
— Я вас напугал? Очень сожалею.
— Пустяки.
Грант снова щелкнул зажигалкой, незнакомец приблизился и, прикрывая пламя обеими руками, — прикурил, после чего снова улыбнулся и отступил назад.
— Благодарю вас. Разве отсюда не очаровательный вид?
— Весьма!
— Приятное тихое место. У меня такое чувство, как будто я избежал кульминации катастрофических событий и пришел сюда отдохнуть душой, любуясь красотой здешних мест. Вы этого не испытываете?
— Я только что приехал.
— Я тоже. Надеюсь, мы познакомимся поближе, мистер…
— Грант.
— Мистер Грант, меня зовут Прендест. И я очень ценю эту маленькую обитель мира среди суматохи и неустроенности нашего безумного бытия.
Он посмотрел на Гранта как-то сурово, но в то же время как-то по-детски.
— Я в эти дни никогда не чувствовал себя в безопасности, а вы?
— Со мной такое тоже часто случается.
— Правда? — спросил Прендест. Его улыбка стала шире. — Какой вы счастливый человек, мистер Грант! По моему мнению, состояние, обстановка в современном мире порождает постоянную тревогу…
Последнее слово он произнес очень вкрадчиво, но оно таило в себе непонятную опасность.
— Конечно, — продолжал он, — во многом это зависит от того, чем занимается человек, как он зарабатывает себе на пропитание. Лично я — артист. Художник.
Грант посмотрел на него, прищурив глаза.
— И я надеюсь здесь много написать, — заявил он. — Обычно я пишу портреты. Но здесь мне хочется запечатлеть на холсте природу. Мне как-то не верится, что покой здешних мест когда-либо будет нарушен насилием. А вам?
— Не вижу, почему это должно тут случиться?
— Верно, совершенно верно! Может быть, мы пройдем назад?
Прендест пошел первым. Он шел смешными мелкими шажками.
— Как восхитительно, как прекрасно, — вздыхал он время от времени.
— А вы не преувеличиваете наличие злого начала повсюду? — спросил Грант.
Прендест оглянулся через плечо и захлопал глазами.
— Возможно!.. Возможно, вы правы и просто у меня появилась навязчивая идея. Но судите сами!
Он вынул из кармана сложенную газету, это была «Морнинг Пост», развернул ее и принялся тыкать указательным пальцем в разные заголовки, пронзительно выкрикивая:
— Ограбление… Подделка документов… Вооруженное нападение… расовые бои… Вендетта.
При этом он очень резво семенил вверх по склону, ни разу не взглянув в сторону Гранта, которому приходилось все удлинять и удлинять шаги, чтобы не отстать от розовощекого толстяка. Они миновали плавательный бассейн и теннисные корты и Грант завернул к служебному двору. Прендест остановился.
— Мне в другую сторону, — сказал он, — до свидания, мистер Грант? Увидимся за обедом. — Он на прощание еще раз улыбнулся и зашагал в противоположную сторону.
Во время обеда небольшой струнный оркестр исполнял легкие музыкальные произведения. Большие окна столовой выходили на дальний конец долины.
Сгущались сумерки. Скрытые настенные бра струили свет по всему залу. Тут сидело человек 40, большинство за столиками на двоих, хотя в углах разместились две большие группы.
Четверка молодых людей, которых раньше повстречал Грант, была в таком радушном настроении, что вино за их столиком лилось рекой.
У Кристины вновь появилось утреннее сияющее выражение. На ней было нарядное белое платье. Вино помогло ей справиться со своими тревогами и даже вызвало блеск в глазах. Она весело улыбалась, слушая рассказ мужа о встрече с маленьким художником.
— У тебя такой вид, как будто мои слова входят к тебе в одно ухо и без задержки выходят из другого, — заметил он, закончив свой рассказ.
— Дело в том, дорогой, что твой розовый толстяк не спускает с меня глаз. Посмотри вон туда. Наверное, это и есть Прендест. Если бы ты мне про него не рассказал, я бы подумала, что одержала победу. И мне думается, вообще не следует, вешать головы, а то если я буду сидеть с видом мокрой курицы, китаец Чин-Чин отметит свою победу бутылкой шампанского… А ты что-нибудь выяснил про этого «Розовощекого ?
— У меня не было времени.
Кристина опустила бокал.
— Майкл, я не против того, что произошло, мне даже по душе всякая таинственность, я уверена, что ты все мне объяснишь, когда сочтешь нужным, но, прошу тебя, скажи, что ты собираешься делать? Не старайся противостоять этой беде в одиночку!
— Отныне и вовек я все буду тебе рассказывать. Никакого позерства, изображения «сильного молчаливого мужчины», — с комической торжественностью пообещал Грант.
— В небольших дозах мне такая поза нравится… Дорогой, наверное, не стоит говорить, что я хотела бы узнать самое худшее, и ты можешь мне это сказать. Понимаешь, любимый, это будет своего рода местью, если он рассчитывал просто испортить нам наш медовый месяц. Как ты считаешь, этим и ограничиваются его намерения?
— Я совершенно не знаю, — медленно произнес Грант.
— По-видимому, начало этого дела было очень скверным?
— Ты права!
Этими словами Грант и ограничился. Но Кристина никак не могла удержаться и после коротенькой паузы добавила:
— Не уверена, что мне хотелось бы остаться одной на продолжительное время, Майкл. Я все-таки нервничаю… Что принято делать здесь по вечерам?
— Они освободят это помещение для танцев, — ответил Грант, потом сказал самым невинным тоном: — Или же мы могли бы сегодня пораньше лечь спать?
— Господи, что за романтическая идея.
Ее глаза смеялись.
— Давай сначала пройдемся, лунная ночь подскажет нам что-нибудь толковое.
Светил месяц, смягчая очертания деревьев и живой изгороди, переливаясь серебром на поверхности пруда, рисуя таинственные уголки там, где ровным счетом не было ничего интересного. Они шагали, тесно прижавшись друг к другу, к зарослям боярышника.
На Кристине была надета коротенькая соболья шубка и прозрачный шарфик на голове. Ветер улегся, теперь он лишь иногда дул с запада, принося с собой звуки танцевальной музыки из отеля.
Они не были единственными гуляющими: за несколько минут до этого веселая четверка разбилась на парочки, и Грант слышал их голоса на некотором расстоянии, когда они пробирались к извилистой дорожке между кустарниками.
— Интересно, на каком расстоянии тянутся эти заросли? — спросила Кристина, как будто это было очень важно.
Но на самом деле значение имела только его близость к ней. Он был как наркотик, заставляющий ее позабыть про все неприятности.
— Не знаю точно, — ответил Грант, — нам заросли кажутся большими, чем они есть на самом деле, потому что тропинка петляет. Мне думается, примерно на…
Он не успел договорить… Пальцы Кристины впились в его руку, потому что тишину ночи прорезал, совершенно неожиданно, душераздирающий девичий крик, который казался особенно странным и неуместным после недавних взрывов веселого хохота.