– Я поговорила с парой людей из Сотби[106], – говорит Рэйчел. – Кирстен была хорошо известна среди аукционеров и служащих. Она всегда приходила на аукционы в черном и постоянно говорила по мобильному телефону.
– Она торговалась за кого-то другого?
– Четыре месяца назад она приобрела акварель Тернера[107] за сто семьдесят тысяч фунтов.
– Кто был настоящим покупателем?
– В Сотби не говорят. Но мне прислали фотографию по факсу. Я видела эту картину: она висит в кабинете моего отца.
Глаза Рэйчел, неестественно расширенные, перебегают с Джо на меня и обратно. Ее мысли движутся с устрашающей скоростью – от них содрогается все ее тело.
– Я до сих пор не верю, что она могла это сделать. Она любила Микки.
– И что вы предпримете?
– Спрошу отца.
– Он скажет вам правду?
– Надо же когда-то начинать.
Рука Джо трясется, когда он тянется за бутылкой с водой.
– Нас кто-то здорово опережает. С друзьями и родственниками Кирстен выходили на связь. Некоторым угрожали. Один из ее братьев был избит до полусмерти, после того как захлопнул дверь перед носом человека, утверждавшего, что он пришел забрать долг.
– Вы думаете, ее родные знают, где она?
– Думаю, нет.
Рэйчел кивает:
– Она не поставила бы их под удар.
Зачем Алексею так утруждаться? Ему нужно было просто выждать, и Кирстен объявилась бы сама. Такие всегда объявляются: взгляните хотя бы на Джерри Брандта. Дело не только в бриллиантах. Тут нечто личное. Если верить слухам, Алексей приказал убить собственного брата потому, что тот опозорил честь семьи. Что он сделал бы с тем, кто похитил его дочь?
Джо сидит напротив меня и что-то пишет. Он напоминает мне моего первого учителя, который точно знал, сколько у нас в шкафу лежит карандашей, кисточек и учебников, но приходил в школу с остатками пены для бритья на шее или в носках разного цвета.
Мне позвонила Джулиана. Она взяла с меня слово, что я не позволю профессору садиться за руль. От усталости его координация ухудшается. Она также поговорила с Джо и велела ему присматривать за мной.
Рэйчел начинает собирать чашки и относить их в кухню. Почти ничего не надо мыть. Джин целый день все методично стерилизовала.
Джо вытаскивает из кармана смятый листок бумаги и разглаживает его на коленях.
– Я тут подумал…
– Ну-ну?
– Я хочу оставить пока вопрос о похищении и сосредоточиться на выкупе. Если проанализировать письма, то в них не заметно никаких признаков психологической неустойчивости или одержимости. Они запросили большую сумму, но эта сумма была вполне по средствам человеку вроде Алексея или даже сэра Дугласа. И достаточна, чтобы оправдать риск. Мы знаем, что в этом участвовали по крайней мере три человека. Видимо, все спланировала Кирстен. Рэй Мерфи занимался технической стороной дела. Интеллект Кирстен выше среднего. Все указывает на ее способность тщательно планировать события. Вероятно, она проводила эксперименты, определяя, какого размера должны быть свертки. Она имеет представление о методах слежки и криминалистических тестах…
Профессор оседлал своего конька. Я уже видел, как он это проделывает: заползает в сознание другого человека и начинает знать и чувствовать то, что знает и чувствует этот другой.
– План передачи выкупа был умен, но слишком сложен. Когда люди берутся за такое изощренное мероприятие, они продумывают только ограниченное количество вариантов развития событий. Если оказывается слишком много неизвестных, они теряются. Поэтому люди строят планы до какого-то определенного момента или же разбивают их на этапы. Иногда они забывают продумать отступление, поскольку не учитывают возможность неудачи. Тот, кто составил этот план, продумал все, но и все усложнил. Слишком многое должно было пройти гладко, чтобы план удался. Упаковка выкупа должна была быть безупречной, наблюдение за курьером, попадание выкупа в водосточную трубу, взрыв водопровода, наводнение… Если бы что-то пошло не так, вся операция провалилась бы.
– Может, они сперва устроили репетицию. Человек, говоривший по телефону с Рэйчел, сказал: «Давайте сделаем это снова».
Джо сомневается.
– За такое дело берутся лишь однажды. При второй попытке план упростился бы.
Он начинает ходить по комнате, активно жестикулируя.
– Давайте на мгновение предположим, что они ее действительно похитили. Они пронесли ее под землей, что вероятно, учитывая способ, которым они добыли выкуп. Но им нужно было ее где-то держать. В каком-то месте, которое Рэй Мерфи выбрал бы с наибольшей вероятностью.
– Только не в канализации – это слишком опасно.
– Но, выпустив девочку наверх, они шли на риск, что ее узнают. Повсюду были ее фотографии.
– Думаете, они держали ее под землей?
– Это стоит проверить.
Я могу кое-кого спросить – Синоптика Пита. Смотрю на часы. Через несколько часов я ему позвоню.
– А что там с Джерри Брандтом? – спрашивает Джо.
– У него были паспорт и права на имя Питера Брэннигана. Чтобы достать фальшивые документы и исчезнуть – даже в такой стране, как Таиланд, – нужно много денег. Нужны связи.
– Думаете, наркотики?
– Возможно. Согласно международному туристическому справочнику, в Пхукете[108] есть бар под названием «У Брэннигана».
– Подумать только! А который сейчас час в Таиланде?
– Как раз пора их разбудить.
Рэйчел заснула на диване в приемной. Я осторожно трясу ее, чтобы она пришла в себя.
– Пойдемте, я отвезу вас домой.
– А как же Микки?
– Вам надо выспаться. Мы найдем ее утром.
Джо все еще на связи с Пхукетом, разговаривает с официанткой, которая не знает английского. Он пытается получить описание Питера Брэннигана, чтобы удостовериться, что он и Джерри Брандт – одно и то же лицо.
На улицах пусто, если не считать уборочных машин, вооруженных крутящимися щетками и баками с водой. Я открываю дверь, и Рэйчел садится в машину.
Она взяла с собой пальто и теперь укладывает его на коленях, как одеяло. Я знаю, что у нее есть вопросы. Она хочет определенности. Возможно, мы оба просто обманываем друг друга.
Когда мы едем к Майда-уэйл, салон освещают фары встречных машин. Рэйчел откидывает голову на спинку и смотрит на меня.
– У вас есть дети, инспектор?
– Я больше не полицейский. Называйте меня Винсент.
Она ждет ответа.
– Близнецы. Уже взрослые.
– Вы их часто видите?
– Нет.
– Почему?
– Это долгая история.
– Насколько долгая? Они же ваши дети.
Я попался. Что бы я ни сказал, она не поймет. Она отчаянно хочет найти своего ребенка, а я со своими даже не разговариваю. Где справедливость?
Она заправляет волосы за уши.
– Знаете, иногда я думаю, что из-за меня Микки стала бояться мира.
– Почему вы так говорите?
– Я все время просила ее быть осторожной.
– Так поступают все родители.
– Да, но это были не просто предупреждения вроде того, что нельзя гладить бродячих собак и разговаривать с чужими людьми. Я запугала ее тем, что случается, если что-то очень любишь, а у тебя это забирают. Она не всегда боялась выходить на улицу. Это началось, когда ей было четыре года.
– Что произошло?
Глухим голосом, в котором звенит боль, она описывает мне субботнее утро в парке, куда Микки часто ходила кормить уток. Однажды там была настоящая старомодная ярмарка: с паровой каруселью, сахарной ватой и леденцами на палочке. Микки самостоятельно каталась на пестро раскрашенной лошадке, гордая тем, что мама больше не сидит позади нее. Когда карусель остановилась, она оказалась на дальнем конце. Рэйчел была увлечена разговором со знакомой своей матери и не заметила, что поездка окончилась.
106
107