Вскоре она уже стояла на сцене, испытывая знакомое волнение. Ощущение узла в животе ее не пугало; оно исчезнет сразу же, едва она начнет петь, как это было вчера.
Ее первый номер был встречен бурными аплодисментами, хотя полупустой зал вызвал у Белл разочарование. Но ведь сегодня только четверг. После выступления она прошла в бар и обнаружила там Глорию. Сегодня та была в черном атласном платье, шею украшало колье с натуральным рубином. Глория ничуть не удивилась малочисленности зрителей и сказала, что полным зал бывает только по выходным. Позавчера, во время их встречи в городе, она сообщила, что ее брат, занимающий высокое положение в колониальной администрации, специально придет послушать субботнее выступление Белл. Сейчас Глория поведала своей подопечной волнующую новость, о которой лишь намекнула тогда. У брата есть знакомства в среде американской индустрии развлечений, поэтому, если Белл хорошо себя покажет… последствия могут быть самыми неожиданными.
– Неужели? И вы знаете, кто эти люди, с которыми знаком ваш брат? – спросила Белл, не скрывая волнения и пытаясь понять, что же означали слова «хорошо себя покажет».
– Увы, я с ними не знакома. Но вы, дорогая, были просто великолепны. Я и сейчас слышу это удивительное оркестровое вступление, бархатные звуки труб, а затем ваш голос. Клянусь, ваш голос похож на густую, прозрачную струю меда. Бесподобно! Все повскакали со своих мест. Вы только взгляните на себя! Глаза сверкают, кожа блестит. По-моему, вы созданы для сцены.
Белл ощутила радостный трепет, но вслух сказала лишь, что довольна благосклонным приемом у публики.
– Чтобы преуспевать в этом мире, нужно верить в себя, а если не верите, то… хотя бы верить в меня, – засмеялась Глория.
Белл тоже засмеялась и вдруг поймала на себе сердитый и завистливый взгляд Ребекки. Белл улыбнулась соседке по комнате, но та хмуро отвернулась.
– Что там у вас? – спросила Глория, заметив этот диалог глаз.
– Ничего особенного, – уклончиво ответила Белл. – Здешние танцовщицы еще не успели привыкнуть ко мне.
– Не волнуйтесь. Привыкнут.
– Они думают, что эту работу я получила только благодаря знакомству с вами.
Глория удивленно изогнула брови:
– Может, мне рассеять их заблуждение?
– Спасибо, не надо. Это я улажу сама, – ответила Белл и после некоторого колебания добавила: – Но есть дело, в котором мне бы очень пригодилась ваша помощь.
В конце концов, почему бы не попытаться?
– Больше всего я люблю помогать друзьям, – тепло улыбнулась Глория. – Выкладывайте начистоту.
– Видите ли, мои родители какое-то время жили в Бирме. Может, вы сумеете познакомить меня с теми, кто знал их тогда?
– И вы до сих пор молчали!
– Да.
– Как фамилия ваших родителей?
– Хэттон, как и моя.
Глаза Глории чуть прищурились.
– Я сейчас вспоминаю, доводилось ли мне слышать эту фамилию.
– Я не назвала их имена. Дуглас и Диана.
Услышанное явно ошеломило Глорию.
– Так, значит, и вы тогда жили с ними здесь? Мне это только сейчас пришло в голову.
– Нет. Они жили здесь до моего рождения. Это невероятно грустная история, честное слово. – Белл замолчала, решая, продолжать ли, но затем сказала: – Они лишились ребенка.
Глория с пониманием посмотрела на нее:
– Ничего удивительного, если учесть здешнее обилие инфекций.
– Нет, причина не в болезни. Они потеряли ребенка в буквальном смысле слова. Младенец исчез из сада в их рангунском доме. Это было в начале тысяча девятьсот одиннадцатого.
– Боже милостивый, какая шокирующая история!
– Так вы ничего об этом не слышали?
Глория запнулась, на мгновение вдруг утратив уверенность. Склонив голову, она принялась рыться в сумочке и, как показалось, Белл, занималась этим дольше обычного. Наконец Глория извлекла портсигар и зажигалку.
– Вот что-о-о-о… – произнесла она, нещадно растягивая гласную, пока не закурила. – Меня тогда здесь не было, но не будем отчаиваться раньше времени. Должно быть, об этом происшествии писали в газетах. Вероятно, мой брат Эдвард что-нибудь помнит. Вы лучше спросите у него… – Глория вновь запнулась и внимательно посмотрела на Белл. – Так это и явилось причиной вашего приезда в Бирму?
– Нет. Я просто искала работу. А случившееся… это ведь было так давно. Двадцать пять лет назад. Я решила, что мне не помешает здесь побывать.