— Так вот почему ты не отвечала на мои звонки и сообщения… Бегаешь за покупками, вместо того чтобы выяснять, что случилось с Анжелой? Вчера у входа в катакомбы ты тоже оказалась в перерыве между походами по магазинам?
Хорошо, что он стоит далеко от меня, а в руке у меня — атласная ночнушка, а не дымящийся пистолет. Меня охватывает ярость от его несправедливых обвинений.
— Ты абсолютно прав. Именно этим я и занимаюсь. Лучше уж я буду ходить по магазинам, чем болтаться с тобой по городу.
За дальним прилавком смолкает шумное кудахтанье продавщиц. Они прислушиваются к нашей перебранке.
— Послушай, Себ, — я провожу рукой по подбородку, стараясь вести себя нормально. Стараясь понять, что происходит. Что он вообще здесь делает? Он живет где-то неподалеку? Или он специально следил за мной? — Мне нужно было немного побыть одной после… после понедельника.
Он делает шаг в мою сторону.
— То, что произошло между нами, не имеет значения, Шейна. Главное — узнать, что случилось с Анжелой, до того, как ты уедешь. — Он хватает меня за руки. — Мне не справиться в одиночку, Шейна. Я уже пытался, но ничего не получилось. Не хотел давить на тебя вчера, но, раз мы встретились, то скажу: мне очень нужна твоя помощь. Помоги мне, пожалуйста. — Его голос срывается.
Он смотрит на меня с такой мольбой, что невозможно понять, обращена эта просьба ко мне или к Анжеле.
— Ты меня слышишь? — У него красные глаза, как будто он не выспался.
Мимо моего уха, жужжа, пролетает муха и садится на плечо Себа. Он прихлопывает ее, оставляя на плече темное пятно, и вытирает руку о шорты.
— Я живу здесь недалеко, на том берегу Сены. Хочешь, зайдем ко мне и обсудим, что делать дальше? Я переживаю за тебя.
Этикет предполагает по крайней мере выпить с ним кофе. Но Себ исчерпал свой лимит любезности. Я смотрю на него и вспоминаю слова Валентина о том, что Себа уволили из армии. Он кажется одиноким и покинутым. Хотя по нему не скажешь. Желтая футболка подчеркивает широкие плечи и мускулистые руки. Из выреза выглядывает вытатуированный петух. Он переминается с ноги на ногу, ожидая моего ответа, и как-то обмякает.
— Шейна, мы могли бы…
— Нет, Себ. Мы не в одной команде. Не знаю, как было у вас с Анжелой, но я — не она.
Он выпрямляется и встречает мой взгляд.
— Зато уж вы с Анжелой в одной команде навсегда.
Несколько дней назад я бы задумалась над этими словами — вдруг я ошиблась в нем, ослепленная ревностью? Но сейчас, пять дней спустя, я лишь рада, что не рассказала ничего лишнего.
— Себ, я тоже хочу во всем разобраться. И разберусь.
Он смотрит мне в глаза и вдруг сжимает в медвежьих объятиях. Я не знаю, что думать, как поступить — оттолкнуть его или обнять в ответ. В итоге стискиваю зубы и ободряюще похлопываю его по спине, бормоча ему в плечо что-то утешительное.
— Спасибо, — шепчет он. — Пожалуйста, извини меня, я… не понимаю, что на меня нашло. Мы с Анжелой покупали здесь продукты. Ей нравилось гулять по Елисейским Полям, отсюда и до Триумфальной арки.
— Обещаю, что сообщу, если обнаружу что-нибудь интересное. Хорошо? А сейчас мне надо идти.
Он выходит из магазина и машет мне сквозь витрину. Я тут же хватаю черную широкополую шляпу, которую присмотрела еще до нашей встречи, и направляюсь к кассе, чтобы заплатить тридцать шесть евро. Это будет маленькой благодарностью за то, что продавщицы не выгнали нас из магазина. К тому же маскировка — первая линия обороны против серийных убийц.
За прилавком две молоденькие продавщицы обсуждают что-то веселое, глядя в телефоны, запрокидывают головы и беззвучно хохочут. Меня бесит, что они стали невольными свидетелями этой сцены.
Кинотеатр на другой стороне улицы пестрит афишами новых фильмов, напоминая, что жизнь вокруг продолжается, что бы со мной ни происходило. Мимо проходит группа девушек с накрашенными лаком с блестками ногтями. Это сразу же напоминает мне о трупе. Нравились ли Анжеле блестки, или раздражали? Почему я убежала из квартиры Ману, не попытавшись опознать тело?
Покупаю билет на следующий сеанс, чтобы просто посидеть в темноте и переварить события сегодняшнего утра. Однажды Анжела получила поздравительную открытку, всю в разноцветных блестках. Она прочитала ее и выбросила, значит, блестки ее раздражали. Увиденные мной с утра ногти вряд ли принадлежат моей сестре. Значит, это тело Эммануэль? Когда именно она пропала? Как Анжела могла быть причастна к исчезновению Эммануэль, если пропала сама? А что, если Анжела пропала именно поэтому?