Снова сажусь на матрас. Из моей сумки торчит уголок листовки клуба «Дане ла Нуи» со списком дел, написанным Анжелой. Сколько еще времени мне сидеть здесь? И сколько я выдержу?
Тук-тук.
Бросаю испуганный взгляд на дверь. С той стороны доносятся шум и чертыхание. Кто-то пытается проникнуть внутрь.
Вытаскиваю из-под подушки электрошокер и завороженно смотрю, как медленно проворачивается замок. Дверь приоткрывается и натыкается на мою баррикаду. Оглядываю комнату в поисках укрытия, но пол здесь такой скрипучий, что любое движение меня выдаст. Я застываю от ужаса, когда кто-то начинает давить на дверь, и каркас кровати, комод и письменный стол сдвигаются с места. В образовавшуюся щель просовывается рука и щелкает выключателем. Вслед за рукой появляется чья-то голова, увенчанная шапкой темных волос.
— Что вам надо? — спрашиваю я дрожащим голосом.
Дверь открывается шире, и человек входит в комнату. Я моргаю от неожиданности, не понимая, что все это значит.
— Именно так я и думала. Пойдем отсюда, Шейна.
Мадам Чан с беспокойством смотрит на меня.
— Почему вы входите в квартиру Анжелы без разрешения?
Тонкие брови мадам Чан приподнимаются.
— Мне подумалось, что у тебя сегодня неудачный день. Пойдем-ка со мной.
Я с трудом поднимаюсь на ноги. Забираю с придвинутого к стене стола брошюру крипты Нотр-Дама и плетусь за мадам Чан.
Глава 25
От кого: Анжела Дарби
Кому: Дарби, Шейна
Тема: Новости № 1
Привет, сестричка.
Возможно, ты не в курсе, но сегодня во Франции Туссен, или День Всех Святых. Он идет сразу за Хэллоуином, который я праздновала в компании трех американок из Висконсина. Это первый день каникул — Времени Беспощадного Одиночества для таких, как я. Прошло уже три месяца с нашей последней ссоры в скайпе. Я так понимаю, что дом ты так и не продала (мое паучье чутье меня никогда еще не обманывало). И хотя я не отказываюсь от своих слов, мне действительно хочется какое-то время побыть одной, не могу не признать, что испытываю огромную потребность в общении с тобой, дорогая близняшка. Мне хочется рассказывать тебе все, что со мной происходит. Хочется рассказать о том, как я вылезала из этой бездонной ямы горя.
И спасал меня только камамбер. Да здравствует камамбер!
В этом семестре было очень тяжело. Сама понимаешь почему. Я никак не могу сосредоточиться. Приходя домой, ощущаю лишь пустоту, которая обволакивает меня со всех сторон, как слизь. Мне никак не освободиться от этого ощущения. Я барахтаюсь в этой слизи, как в болоте. Прости, что говорю тебе об этом.
Менее очевидная причина — то, что я не француженка. И это написано у меня на лбу. Я не француженка и не американка. По крайней мере, не такая американка, которых показывают в кино. При всем их laicite[56] и желании отделить религию от государства и устранить любые препятствия к сплочению общества, французы постоянно спрашивают меня насчет моего pays d’origine[57]. Достали! Им обязательно нужно знать, кто я по национальности. Услышав ответ, что американка, они удивляются: нет, не может быть, какая ты, на хрен, американка?! Американки так не выглядят. Вот как они выглядят — мне показывают на мою подругу Пайпер из Висконсина — светлые волосы и голубые глаза. Вот это — американка, а ты — нет. Кто ты? Когда я говорю, что моя мать из Китая, а отец наполовину шотландец, наполовину голландец, все удивляются, почему я не живу ни там, ни там, ни там, а в какой-то сраной Америке?
Я с удивлением обнаружила, что во Франции существует расизм. Я для них — другая. И от этого чувствую себя одинокой и изолированной от социума. Я здесь чужая. Как бы я ни хотела стать своей, я навсегда останусь для них пришельцем.
Наша смешанная кровь — проблема. Я уже чувствовала это когда-то в детстве. Даже на уровне кулинарии. Ты помнишь, как мы разрывались между креветками по-китайски и свининой по-шотландски? Или пытались сделать мелирование под Келли Кларксон?[58] Когда я подросла, эта фигня меня отпустила, но здесь все навалилось с новой силой. Чужая. Другая. Одинокая. Особенно после смерти родителей. Мамы. Папы. Я уже не понимаю, кто я. Чья дочь? Чья сестра? Американка? Китаянка? Белая? Желтая? Я действительно другая. Но какая? Я зависла где-то между всеми этими определениями.
Может быть, это просто бред женщины, сидящей на диете? Хорошо, если бы так. Или это бред женщины, защищающей докторскую диссертацию в Сорбонне? Уже более похоже на правду. А может, я просто устала улыбаться и всем нравиться? И просто хочу, чтобы меня все принимали такой, какая я есть.