Анжела продолжает.
— Он знал, что у нас с тобой больше никого нет. Все заранее проверил.
— Но почему ты просто не пришла и не рассказала мне все это? Зачем надо было ждать, пока мы окажемся в ловушке под землей? Почему не обратилась в полицию?
Анжела вздыхает.
— Себ забрал мой паспорт. Сказал, что обставил все так, будто я убила подругу, так что если я сбегу, то не смогу уехать из Франции или попросить о помощи.
— Подругу — это Ману? Но ты могла бы объяснить все в полиции, они бы поняли.
Она делает паузу, подтверждая мою догадку.
— Это вряд ли. Я пыталась прийти к тебе в первый же день, когда ты приехала. Ждала на улице, пока в квартире не зажегся свет. Но тот, бездомный, который дежурил у наших дверей, попытался схватить меня. Его, видимо, нанял Себ. Каждый день он ждал меня у входа, а потом следил за тобой повсюду, куда бы ты ни пошла, надеясь найти меня. Я знала, что по отдельности мы будем в большей безопасности, и не приближалась к тебе. Оставалось только верить, что ты сама найдешь меня.
Тот вопль в первую ночь. Это был крик Анжелы. Она была там, прямо под окном. Нас разделяли только два лестничных пролета и наемник Себа.
— А я еще дала этому козлу мелочь.
— Вот уж не знала, что ты такая щедрая.
Я вспоминаю, как он чудесным образом мгновенно исцелился от хромоты, когда его прогнала полиция.
— И тогда ты оставила мне сообщение под ковриком у дверей Нур и велела пойти в ночной клуб, включив это посещение в список дел. Ты хотела, чтобы я познакомилась с Чан?
— Да. — Мы замолкаем, собираясь с мыслями. — Какой сегодня день? — наконец спрашивает Анжела.
— Не уверена. Суббота или воскресенье, двадцать девятое июля. Я должна была вылететь сегодня вечером.
Грязь забралась подджинсы, под рубашку, забилась под ногти, она проникает везде, хороня меня заживо.
— Как тебе удалось сбежать?
Анжела наконец смотрит мне в глаза.
— Просто повезло. Он ушел зачем-то в больницу и забыл на столе ножницы, и я смогла освободиться. — В ее голосе звенит надрыв. — Я не хочу умирать здесь. Особенно после того, как мне уже удалось один раз сбежать. И не хочу, чтобы ты умерла вместе со мной.
— Что?
— А больше всего, — продолжает она, и ее голос становится хриплым, а глаза влажными, — я не хочу умереть, не услышав, как ты признаешься во всем.
Я затаила дыхание. Ее слова повисают в воздухе. Каждый мускул в моем теле напрягается, опасаясь того, что она скажет дальше.
— Тетя Мередит рассказала мне об этом сразу после похорон. Я давно все знаю. Ты попросила родителей заехать за тобой, потому что напилась. Опять. И по дороге они попали в аварию.
Холодный стыд облаком боли окутывает мое тело. Мне нечего на это ответить. Призрачный вкус бурбона смешивается с запахом колючего шерстяного одеяла, под которым я лежала, когда позвонил полицейский. Краткое и сухое резюме Анжелы — как удар под дых. Больше всего на свете хочу сказать ей, что она не права. Но не могу.
В ту пятницу у меня было свидание с каким-то парнем, и я перебрала. Тем летом я по уши погрузилась в онкологические исследования, пытаясь написать статью в какой-нибудь авторитетный журнал, чтобы к началу учебы в медицинской школе у меня за плечами уже были научные публикации. Но, если быть честной, я и до того прибегала к алкоголю, чтобы снять стресс. Мама вечно твердила: «Позвони, если не сможешь вести машину, дорогая. Мы заедем». Перед Джинеси-авеню в них врезался фургон доставки выпускных венков, водитель которого заснул за рулем. Их машина рухнула вниз с обрыва. Так и не дождавшись их, я вызвала такси, а дома отключилась на диване, не в силах подняться в спальню. Продрыхла пять часов, пока меня не разбудил звонок из полиции.
Это было обычное дело: я звонила папе с мамой, и они приезжали, чтобы забрать меня после отмечания сдачи очередного экзамена, дегустации вин, дней рождения друзей в Дель-Маре. Они всегда приезжали за мной. Кто хорошо работает, тот хорошо отдыхает — этой эгоистичной мантрой я оправдывала себя каждый раз. Я знала, что они всегда приедут за мной куда угодно, в любое время.
— Все эти три года я обвиняла тебя в их смерти, — признается Анжела, и по ее щекам текут слезы. — И, честно говоря, все еще не простила. Мне очень жаль, я понимаю, что это звучит ужасно, но это правда.
— Все это время, — тихо говорю я, — я думала, что ты злишься на меня из-за дома.
— Ну, и из-за этого тоже. Я не шутила, когда говорила, что хочу его продать. Слишком много с ним связано тяжелых воспоминаний.
— Ты что, не понимаешь? — Я возмущенно трясу головой. — Я не могу этого сделать, пока ты не вернешься домой. Мне нужно было, чтобы мы попрощались с ними вместе, ведь ты же не приехала на похороны. Мне нужно было сказать тебе правду в глаза.