Я молчу. Не знаю, что сказать. Себ потерял на войне брата, а вместе с ним, возможно, и рассудок. Теперь его единственная цель в жизни — найти лекарство. И ради этой цели он готов убивать даже тех, к кому испытывает симпатию.
— А Ману? Она исчезла за два дня до Анжелы, а ее труп появился под раковиной только на прошлой неделе.
Себ пожимает плечами.
— В каждом эксперименте нужен контрольный образец, иначе результат будет недостоверным. До того, как стало ясно, что нужны именно однояйцевые близнецы, я хотел поработать с ее братом. Без него мои выводы были бы, несомненно, неубедительны.
Вспоминаю фотографию этого сердцееда сначала с Анжелой, а потом с Ману. Оказывается, он не ее парень, а брат-близнец.
— Ману считала, что Кристоф уехал в Бельгию из-за меня, — говорит Анжела, глядя на свои грязные кроссовки. — Несколько месяцев она ходила за мной по пятам, умоляя поговорить с ним по телефону, попросить его вернуться в Париж. Она даже украла мой проездной из сумочки, чтобы подвезти меня до дома и по дороге поговорить об этом.
— Найти взрослых близнецов, у которых нет семьи или кого-то, кто смог бы озаботиться их исчезновением, было необычайно трудно, — продолжает Себ, обращаясь скорее к самому себе, чем к нам.
Он подходит к шкафам, стоящим вдоль стены с черепами.
— Представьте мое удивление, когда я узнал, что Маку дружит еще с одним близнецом, причем с однояйцевым близнецом, американкой, которая работает в катакомбах в качестве стажера. Оставалось только выяснить, где она живет, ее интересы, график посещения катакомб. Однажды я увидел, как она выходила из квартиры Ману, и тогда похитил цыганку. Я уже понял, что без своего брата она будет бесполезна, и похитил ее в качестве страховки. Когда Анжела сбежала, Ману стала моим козырем; Анжела не могла обратиться ни в полицию, ни в американское посольство, чтобы получить новый паспорт, так как стала главным подозреваемым сначала в похищении, а потом и в убийстве Ману. Соседка подтвердила полиции, что в день похищения Анжела была у Ману. Оставалось только сделать так, чтобы смерть Ману выглядела подраматичнее, как если бы ее убила близкая подруга в гневе — прямо выстрелом в сердце.
Гнев переполняет меня, когда я вспоминаю уютную гостиную Ману, аккуратные стопки журналов на тумбочке и фотографии в розовых рамках.
— Ты болен.
Себ перестает копаться в ящиках и поворачивается ко мне.
— К счастью, медицина лечит почти все болезни, Шейна. Высшее благо требует моих исследований, и я буду их продолжать, кто бы ни пытался мне помешать. Эти катакомбы использовали для своих опытов нацисты во время Второй мировой войны, ты ведь знаешь?
Он наблюдает за мной, пока я копаюсь в памяти, отчаянно пытаясь что-то вспомнить.
— Лучшим из них был Йозеф Молинаре, — продолжает он. — Настоящий гений и провидец. Врач Третьего рейха, которого союзники вывезли в Бразилию после войны, чтобы он мог там продолжить свои опыты. Именно его эксперименты с близнецами навели меня на мысль о лекарстве.
Герой Себа — не обычный серийный убийца, одержимый манией, а хладнокровный садист, мучитель.
Взвешиваю варианты, как избежать той же участи, что и жертвы Молинаре, но я связана, а моя раненая сестра прикована к стене цепью.
Единственный выход — заставить Себа как можно дольше говорить.
— Ты узнал о Молинаре до или после того, как тебя с позором уволили из армии?
Его улыбка исчезает. Себ смотрит на меня так, словно видит впервые.
— И что же ты сделал? — У меня перехватывает дыхание от собственной смелости. — Похитил афганских близнецов?
Мы ему нужны. Причем живыми. Чан была ему не нужна, и вот теперь она мертва. Мы будем жить, пока будем функционировать.
— Всему виной смерть моего брата, — говорит он, пронзая меня взглядом. — Я был так потрясен его уходом и тем, какой смертью он умер, что ударил офицера, который пытался вытащить Батиста из палатки, чтобы подготовить его тело к транспортировке во Францию.
Мы смотрим друг другу в глаза.
Я вспоминаю наш разговор с инспектором Валентином у него в кабинете: «Вы следите за новостями?» — «Мне сейчас не до этого».
Как ни странно, но я понимаю Себа. Я бы сделала то же самое.
Он ищет что-то в картонной коробке. Может быть, книгу? Нет. Это свежая бедренная кость.
— После увольнения я всерьез занялся исследованиями. И вскоре выяснил, что крысы-близнецы могут выдерживать воздействие нервно-паралитических веществ и высоких доз рицина[68]гораздо дольше, чем обыкновенные крысы. Зародыши человеческих близнецов отличают друг друга от чужеродных организмов еще в утробе матери. Эта способность отличать полезное от вредного не может ограничиваться только этим.