Его голос становится тихим и задумчивым.
— Что делает близнецов сильнее, чем одиночек? Ваша кровь? Или мышечная ткань? Или что-то другое? Я проверил множество вариантов на других испытуемых, и ни один из них не показал такого результата, как…
Он неожиданно замолкает и разворачивается к нам, держа в руках кабель.
— Если бы у других ученых, как у Молинаре, хватило смелости раздвинуть границы дозволенного, тогда, вероятно, Батиста можно было бы спасти.
Я узнаю этот взгляд и этот тон. Во второй день моего пребывания в Париже, когда мы с Себом были в квартире Анжелы, он точно таким же тоном говорил об экстрасенсорных способностях близнецов.
— Это невозможно, — говорю я ему. — Экстрасенсорика, даже если она существует, не имеет отношения к клеточным…
Он наотмашь бьет меня по щеке, и голову заполняет звон, как будто кто-то звонит в колокол внутри моего черепа. Перед глазами всплывает образ: Себ убивает муху, севшую ему на плечо. Без малейших эмоций — не вздрогнул, не поморщился…
— Не стоит меня недооценивать, Шейна. Я найду лекарство, чего бы мне это ни стоило.
Анжела продолжает изображать глухонемую, а Себ поднимает руку, в которой держит нечто вроде шприца с тяжелым цилиндрическим основанием и моторчиком, к которому от генератора тянется длинный шнур.
— Ты готова?
— К чему? — Меня начинает трясти от страха.
— К своей первой татуировке.
Себ присоединяет к шприцу чернильный картридж.
— Ты знаешь, что местные торговцы людьми любят клеймить свой товар? Когда я избавлюсь от ваших тел, полиция увидит эти татуировки на них и дырки от выстрелов в голову и решит, что вы стали жертвами этих бандитов.
Себ нажимает на кнопку, и аппарат включается. Жужжание напоминает звук бормашины, только бесконечно страшнее. Медленно отползаю назад со связанными руками и ногами и прижимаюсь спиной к стене. Себ подходит ближе и хватает меня за левую лодыжку. Стиснув зубы, пытаюсь найти опору, чтобы отпихнуть его, но он уже подносит к моей ноге татуировочный пистолет.
— Не шевелись.
Игла вонзается в кожу лодыжки, я вздрагиваю от боли и начинаю извиваться ужом.
— Лежи спокойно, Шейна! — Себ выключает аппарат и кладет руку мне на икру. — Я не могу делать татуировку на мертвом теле.
Аппарат снова начинает жужжать, и я, чтобы отвлечься, снова бросаю взгляд на стол с инструментами Себа.
Я ошибалась. Так долго ошибалась, что убедила себя в своей правоте. Уверенность Анжелы в том, что мы связаны на эфирном уровне, и мое неприятие этого, моя упрямая вера в противоположные вещи — в науку, логику и в саму себя, вероятно, выросли из нашей реакции друг на друга. Общество постоянно натравливало нас одну на другую, настаивало на том, что мы разные, и мы по глупости подпитывали эту идею своим поведением. В нашей семье я всегда считалась благополучным ребенком, а Анжела играла роль изгоя, и втайне мне это нравилось, но я не понимала, что вижу только половину картины. Мы с Анжелой всегда нуждались друг в друге, и каждая на подсознательном уровне знала, что никого роднее сестры у нее нет. В трудные моменты мы всегда действовали заодно, начиная от выпрашивания у родителей чего-нибудь вкусненького в детстве и заканчивая тем, как Анжела притворилась мной в восьмом классе. Я думаю о неотправленных письмах Анжелы и о том, как она пыталась пережить нашу размолвку здесь, в Париже. Мы пошли в жизни разными путями, но при этом остались близкими людьми. Только рядом с ней я могу быть самой собой; она мой первый друг и мой первый враг; единственный человек в мире, который сделает для меня все что угодно. Как и я для нее. Вместе мы сильнее.
Себ заканчивает и отходит на пару шагов, чтобы полюбоваться своей работой.
— Вуаля. Символ Близнецов. Получилось идеально, хоть ты и мешала мне работать. Дугу набивать трудно, но с каждым разом у меня получается все лучше и лучше.
— Думаю, твой брат гордился бы тобой, — отвечаю я.
Себ поднимает на меня глаза. Анжела сидит напротив нас. В воздухе висит нервное напряжение. Мне страшно, но я сосредотачиваюсь на игре «будь как Анжела». Она всегда умела давать людям то, чего они хотят, интуитивно угадывая их желания.
Себ кладет татуировочный аппарат на стол и пристально смотрит на меня.
— Как благородно.
— Я серьезно. Вот я, например, проделала весь этот путь из Сан-Диего сюда только ради Анжелы. Так что понимаю, каково это — сделать что-то крутое для своего брата.