Затычка почесал затылок, подумал над этой надписью, но не понял, какое практическое значение она может иметь, и перевернул страницу.
Вторая страница гордо сообщила, что
Рифмой называют одинаковый или
схожий по звучанию конец разных слов.
Затычка еще раз почесал затылок, понял, что ничего опять не понял и по-прежнему ответ на вопрос: “Как сочинять стихи?” – для него сокрыт в сером, непроглядном тумане.
Вздохнув, он перевернул вторую страницу и повеселел: на третьей странице шли примеры и все стало куда яснее.
А теперь, любомудрый наш читатель, рассмотрим, как можно рифмовать слова.
К примеру, лучшей рифмой к прекрасному слову “любовь” мы считаем слово “кровь”. “Морковь” тоже подходит, но значительно хуже.
Рассмотрим рифмы к слову “слезы”. Тут вам и “грезы”, и “березы”, есть из чего выбрать.
Затычка подумал и так, и сяк, но стихотворение про любовь, кровь и морковь у него не получилось.
Зато неожиданно вышло про грезы:
Чистая греза:
Стоит в поле береза.
Не картина а, слёза,
То есть, простите, слеза -
Утираю платочком от счастья глаза.
“Лиха беда начало” – подумал, вздохнув, Затычка и перевернул страницу.
Следующий совет по стихосложению понравился ему куда больше:
Опытные стихотворцы знают, любомудрый наш читатель, и скрывают от пытливых, но не посвященных душ, что лучше на конец строки ставить глаголы: у них куда больше рифм, чем у слов существительных.
Возьмем, к примеру, слово “бушевать” и сразу видим, что с ним прекрасно рифмуются следующие слова:
бинтовать, убивать, бунтовать, буревать, вдевать, давать, волновать, вздувать, ликовать, врачевать, ворковать, открывать, высевать, горевать, даровать, одевать, оживать, навевать, нарывать, нагревать, ночевать, образовать, плевать, пировать повествовать, почивать, пребывать, тосковать, целовать, совать, узнавать, уставать…
и многие, многие другие, которые мы привели в «Полном пособии…»
Затычка немного воспрял духом.
“Ничего, мне на первое время и этих слов хватит!” – решил он. – Обойдусь пока без «Полного пособия…»
Не хочу я горевать,
Лучше буду воевать.
на ходу сложилось у него и Затычка почувствовал себя почти поэтом.
Глава третья. Открытие турнира
Данюшки встретились утром, в школе.
– Ты это чего, с ума сошел? – спросил Шустрик Затычку. – Мы вчера у Забияки были, весь вечер у него просидели.
– Да не получилось! – отмахнулся Затычка.
– Скажи, книга хоть интересная была? – спросил Полосатик.
– Какая книга?
Шустрик и Полосатик поняли, что Затычка не хочет делиться с ними своей новой тайной и не стали дальше расспрашивать.
Лучше подождать, потому что долго удерживать ее в себе Затычка все равно не сможет, и сам рано или поздно раскроется.
– В этот раз в финале будет боец с Западного Моря, – сказал самую важную новость Шустрик. – Какой-то Северный Ветер. Странно, да, что мы никогда о нем не слышали?
– Да уж, – согласился Затычка, на минутку вырываясь из своих раздумий. – Чтобы боец Бета Спленденс шел на бой с лучшим бойцом Акватики, а о нем никто ничего не знал… Чудеса, да и только!
– Давайте у Учителя Лабео перед историей спросим, – предложил Полосатик. – Может он слышал…
Прошел урок географии, прошла математика.
Наступила большая перемена.
Данюшки выбежали в коридор, чтобы пораньше встретить Учителя.
Учитель Лабео шел по коридору, как всегда, подтянутый, в своем темно-зеленом костюме с красным воротничком, только двигался он куда медленней, чем обычно. Спина у него так и не прошла.
– Здравствуйте, господин Лабео, – поздоровался Шустрик. – Травки тетушки Гирошимы не помогли?
– Приветствую вас, мою юные Гонцы, – поздоровался в ответ Учитель Лабео. – Ты про мою спину, Шустрик? Ничего, отпустит денька через два. Затычка, выражаю тебе благодарность от имени нашего дома, за то, что освободил пленницу.
Шустрик и Полосатик повернулись в сторону Затычки.
“Какую пленницу?” – так и читалось в их недоумевающих глазах.
Затычке не хотелось рассказывать, чтобы не объяснять про книгу. Он испугался, что Учитель Лабео сейчас про нее скажет и поэтому сам спросил:
– Вы слышали когда-нибудь, Учитель Лабео, о бойце Бета Спленденс по имени Северный Ветер? Он будет драться в нынешнем финале с кем-нибудь из наших.
– Северный Ветер? – задумался Учитель. – Вы знаете, что-то не припомню. Вернее, где-то в глубине памяти это имя рождает у меня смутные ассоциации, причем не очень приятные, тревожные какие-то, но что-либо конкретное вспомнить не могу.
Из ответа Учителя Лабео данюшки поняли, что Северного Ветра он не знает. Или знал о нем, но забыл.
– Вы будете смотреть нынешний турнир? – спросил Полосатик.
– Буду, если спина позволит.
– А за кого болеть будете?
– Не скажу, – хитро улыбнулся в вислые усы Учитель Лабео. – Зато могу сказать, за кого болеете вы. За Забияку. Я угадал?
– Так нечестно! – надулся Полосатик. – Вы знаете, что мы всегда за Забияку болеем.
– Ладно, я открою вам страшную тайну, – рассмеялся Учитель Лабео. – Я тоже буду болеть за Забияку, но в этом году из учеников Бета Спленденс в бойцы перешел мой племянник. И даже прошел отборочные турниры. Не могу же я огорчать парня, болея не за него. Поэтому я болею и за Забияку, и за моего племянника, хотя это довольно и утомительная штука – разрываешься на две части. А что я буду делать, если им выпадет сражаться друг против друга – вообще ума не приложу.
– Да почему же? – удивился Затычка. – Как раз для Вас это будет большая удача. Победит один, за Забияку и будете, не разрываясь, болеть.
– Ты думаешь? – прищурился Учитель Лабео.
Но тут прозвенел звонок.
Пол-истории Затычка честно принимал участие в уроке, но потом мысли его утекли очень далеко от класса и школы.
“Как писать стихи я уже знаю, – думал он. – Теперь надо придумать, про что писать. Нужно что-нибудь большое, объемное. Не про цветочки и грибочки, а про такое, чтобы сразу всех за сердце схватило! Схватило и держало. Значит стихотворения мало, надо сразу поэму двигать – чтобы не распыляться по мелочам. Но про что писать эту поэму? Прямо хоть тресни, в голову ничего не лезет!”
Намучившись со своими думами на истории, Затычка с облегчением услышал звонок и заторопился на школьный двор под весеннее солнышко.
Там было шумно и людно.
Все старались выбраться в теплый весенний день на улицу, погреться на солнце после недавней зимы.
– Смотри, смотри, – зашептали друг другу за спиной Затычки девчонки, показывая на невысокого паренька, проходящего по двору. – Это же Весенний Дождь, он позавчера на конкурсе вагантов венок получил!
Затычка грустно вздохнул.
Вот ведь еще напасть – ну напишет он поэму, а прославиться с ней где?
Конкурс этого года закончился, а до следующего конкурса и не дожить, пожалуй, – он ведь только в будущем году будет, страшно долго ждать придется…
– Что-то Забияка темнит, – озабоченно сказал Шустрик Полосатику, наблюдая из окна класса, как одиноко стоит их закадычный друг во дворе. – Я его таким не помню.
– Да, на себя он не похож, – согласился Полосатик. – Что-то его гнетет. Вон он как упоминания о пленнице испугался, а оказалось – всего-то сову с чердака выпустил. Может бабушка его права и он болеет?
– Ты видал когда-нибудь, что Затычка болел тихо и в одиночестве? – спросил в ответ Шустрик. – Разве не помнишь? Вся улица тогда в курсе, что у Затычки насморк и с нетерпением ждет, когда же он пройдет и настанет спокойная жизнь. Нет, тут что-то другое. А может он влюбился?