И была права.
Глава 4
Ужас, которого ожидала Ребекка, дал о себе знать не сразу. Солнце по-прежнему всходило, озаряя веселым светом медленно просыпающийся Лондон. По мощеным улицам брели лошади, таща за собой телеги, полные разноцветных овощей из деревни, живых кур, свежих яиц и прочих фермерских товаров; каждое утро зеленщики и торговцы рыбой сонно ехали на рыночные площади, чтобы подготовить свои лотки к новому рабочему дню: им вновь предстояло торговаться и продавать.
Но однажды утром в суетливой, бурлящей столице произошел необычный случай. Ребекка Лион, которую всегда приходилось вытаскивать из-под одеяла по утрам, на сей раз вскочила с кровати даже раньше, чем горничная пришла ее будить. Когда все домашние спустились к завтраку, она была уже одета и стояла у окна, выходившего на площадь. Причину столь необычайной бодрости отгадать было нетрудно. В то утро Голдсмиты уезжали в Брайтон.
— Сейчас кучера передают из рук в руки багаж, — докладывала Ребекка своему семейству, чинно сидевшему за столом. — А вот и миссис Голдсмит! Как она элегантно выглядит в дорожном платье! На ней длинная накидка бледно-персикового цвета, отороченная зелено-желтой тесьмой.
Хотя Ребекку гораздо больше занимал экипаж, запряженный четверкой лошадей, но она знала, что ее матери будет интересно, во что одета миссис Голдсмит.
— Бледно-персиковый цвет? В дорогу? — пробормотала миссис Лион с заметным неодобрением. — Как же она собирается сохранить накидку в чистоте? На этих дорогах так пыльно! Боюсь, что ее наряд будет безнадежно испорчен.
— Может быть, ей не жалко наряда, — предположила Ребекка. — Голдсмиты богаты. Она может купить новое дорожное платье в Брайтоне.
— Нет. Это было бы неразумным расточительством, — сказал мистер Лион. — Ребекка, если тебе так уж хочется наблюдать из окна, будь добра, не суди превратно о поведении Голдсмитов.
— Папа прав, — сказала Ханна. — В жаркие дни в экипаже очень душно. Вероятно, персиковая накидка — самая удобная для такой погоды верхняя одежда в гардеробе миссис Голдсмит.
Мистер Лион согласно кивнул и вернулся к утренней газете, а Ребекка возобновила наблюдения за тем, что происходило на площади. Отец и сын разговаривали с одним из кучеров, а слуга помогал миссис Голдсмит сесть в экипаж. Приближалась решающая минута, и Ребекка сосредоточила все внимание на молодом человеке.
Ей всегда нравился Дэвид Голдсмит, да и как он мог не нравиться — дружелюбный, но не фамильярный и не властный; он знал древнееврейский язык, и, когда на субботней службе в синагоге его вызывали к Торе, он нараспев читал священный текст приятным мелодичным голосом; он умел разъяснить другому страницу из Талмуда, но никогда не хвалился своей ученостью; и хоть Дэвид обладал привлекательной внешностью, но не впадал в бездумное щегольство, которому столь многие юноши были подвержены в то время.
Ребекка одобрительно отметила темно-синий сюртук и аккуратно завязанный галстук Дэвида, однако она смотрела на юношу так пристально вовсе не потому, что была поглощена его костюмом. Всем известно, что герой романа не может просто так сесть в карету и уехать, не послав своей нареченной ни единого взгляда или вздоха. Поэтому девочке было очень интересно, как же молодой мистер Голдсмит выразит свою печаль от расставания с Ханной на несколько месяцев.
— Ребекка, завтрак стынет, — позвала миссис Лион.
Ребекка не могла покинуть пост у окна, хотя ее желудок уже начинал роптать. И вскоре она была вознаграждена за стойкость. Голдсмит-старший закончил беседовать с кучером и сел в экипаж. Дэвид Голдсмит придержал дверцу кареты для отца, а потом вдруг поднял голову и посмотрел в сторону дома Лионов. Несколько секунд он вглядывался в пустое окно гостиной (пустовало оно потому, что Ребекка метнулась за тонкую занавеску, сквозь которую она могла смотреть, оставаясь невидимой с улицы) с задумчивым выражением лица. Затем, очевидно, его окликнули из экипажа: он отвернулся от окна и сел в карету.
Дверца закрылась. Кучера расселись по местам. Вот и все. Экипаж выехал с площади, увозя семейство Голдсмит в Брайтон.
Ребекка отошла от окна — ее надежды были удовлетворены. Острое чувство голода напомнило о том, что пора удовлетворить и пустой желудок, и девочка села за стол, где ее дожидался чудесный завтрак.
Сидя в задней комнате лавки, мистер Лион слушал, как его новый помощник Айзик Уорбург, недавно приехавший в Англию из Германии, рассказывает покупателю о преимуществах напольных часов с восьмидневным заводом перед другими, куда более дешевыми — с тридцатичасовым заводом. Он отметил, что молодой человек слегка неправильно выговаривает слово «люнет»[2]. Когда покупатель уйдет, нужно будет поработать над этим вместе. Но в целом, к счастью, Уорбург работал хорошо, так что мистер Лион мог вздохнуть спокойно.
2