На юношу и девушку, бродивших по всем уголкам Сиверского монастыря, действовало, кроме всего, и другое: густые заросли полыни, васильки, ромашки, зеленый ковер на лужайках дворов, свежее благоухание земли под небом ослепительной ясности, - все это воспринималось ими как музыка и кружило голову...
Совсем иначе воспринимали монастырскую обстановку Кортец и Джейк Бельский. Они приехали в этот монастырь на неделю раньше, чем Тася, Волошин и профессор Стрелецкий. Джейк успел уже обнаружить ход в подземелье - в погребе под самой высокой крепостной башней, именуемой Кузнецкой. Но оказалось, что ход этот завален кирпичом и грунтом. Директор монастыря-музея Анышев объяснил "московскому" и парижскому гостям, что обвал произошел вследствие подкопа почти триста пятьдесят лет назад, во время осады монастырской крепости польскими и литовскими интервентами... Чтобы расчистить ход в подземелье, требовались большие земляные работы, но Джейк уже договорился с местным райисполкомом о рабочих и о транспорте. Расходы брал на себя музейный фонд, за представителя которого Джейк себя выдавал.
В данную минуту Кортец и Джейк также путешествовали по монастырю и обменивались такими мыслями:
- Как вы думаете, Джейк, во что обошлись расходы по сооружению всей этой махины?
Джейк быстро извлек свою записную книжечку, в которой было записано все, вплоть до имени и отчества начальника речной пристани.
- Сию минуту, месье... Сорок пять тысяч рублей... В переводе на современные деньги это около десяти миллионов долларов...
- Я купил бы его, если бы он продавался и если бы не торчал в такой дали от Парижа. Я показывал бы его восторженным историкам и искусствоведам, - воодушевляясь, говорил Кортец, шагая вдоль могучей крепостной стены. - За большие деньги я пускал бы сюда отдыхать усталых богачей. Монастырь-санаторий для нервных и издерганных людей! Экстра!.. А вон тот благоуханный дворик с полынью - это для влюбленных. Поцелуй в тишине и в зарослях такого дворика входит в сердце, как нож...
- А я сдавал бы этот монастырь в аренду Голливуду... - мечтательно произнес Джейк.
- Правильно! - крикнул Кортец и, вздохнув, добавил: - Странно! Советская Россия страна, где нельзя безнаказанно быть дураком. Это впечатление выносят все здравомыслящие иностранные гости. А между тем... Чем, если не глупостью, можно назвать то, что такое доходное сооружение прозябает и пустует где-то в глуши?
- А вот Ивану Грозному как раз это и нравилось, месье.
- Ну, у него были свои соображения, кстати, видимо, тоже не лишенные материальной основы. Кто-кто, а он, наверное, знал, что его книжечки стоят десятки миллионов долларов... У русских есть такая пословица: "Подальше положишь - поближе возьмешь". Запомните ее, Джейк.
Кортец и Джейк не спеша шагали по узкой зеленой полосе земли, отделявшей Сиверское озеро от монастырских стен и башен. Здесь, так же как и во всем монастыре, стояла вековая тишина, лишь робкие волны вели тихий разговор на пологом берегу озера...
Джейк оглянулся. За ним по пятам шел мрачный монастырский сторож дед Антон. Его мучила одышка, но он шел, сопя и тяжко ступая по пушистой траве своими огромными сапогами.
- Зачем вы взяли его с собой, месье? - кинув недовольный взгляд на старика, спросил Джейк по-французски.
- У него все монастырские ключи, товарищ Богемский. Это здешний апостол Петр, - посмеиваясь, ответил Кортец.
- Вы забыли, что я сотрудник Музейного фонда, месье. Я отберу у него все ключи и пошлю его к черту, - холодно сказал Джейк.
- Это будет ваш второй глупый поступок, товарищ Богемский, - продолжая путь и не оглядываясь, произнес Кортец.
- А какой был первый?
- Письма на Ордынке. Они ничего нам не дали, но, наверное, уже пустили по нашему следу какого-нибудь сыщика.
- Чепуха!
- Дай бог, товарищ Богемский, чтоб это оказалось чепухой. Но с этим конвоиром мы не привлекаем ничьего внимания.
Кортец подошел к воде. Озеро, потревоженное легким ветерком, поблескивало мелкой сверкающей рябью и торопилось к монастырю, как толпа паломников, но на берегу путь ему преграждали гладко отшлифованные многопудовые валуны.
- Спросите его, откуда эти камни, - обратился к Джейку Кортец.
Джейк пожал плечами: вопрос казался ему праздным. Но все же он перевел его, безразлично глядя в тусклые, блуждающие глаза старика.
- Оттуда... - кивнул старик на высокие крепостные стены монастыря и добавил, с усилием выговаривая каждое слово: - Монахи бросали их... на головы... на головы иностранным гостям...
- Ого! - не дождавшись перевода, весело воскликнул по-французски Кортец. - Вы чувствуете, товарищ Богемский, какой камень бросил в мой иностранный огород этот мельник из оперы "Русалка"?
Старик внимательно смотрел на Кортеца из-под своих седых, нависших бровей:
- Что сказал... этот господин? - спросил он, обращая взгляд на Джейка.
- Он говорит, что вы похожи на мельника из оперы "Русалка", презрительно ответил Джейк.
Старик заклохтал, как глухарь на току. Он смеялся и тряс лохматой головой.
- Какой я мельник?! Я ворон здешних мест! - сердито сказал он, внезапно оборвав смех.
Джейк и Кортец переглянулись.
- Любопытно... - после долгой паузы произнес по-французски Кортец и зорко вгляделся в старого сторожа.
- Этот столетний пень, оказывается, кое-что смыслит в операх и даже умеет острить.
Джейк уже поглядывал на старика настороженно и подозрительно, но тот не обращал ни на него, ни на Кортеца никакого внимания. Усевшись на один из валунов и сняв рыжий сапог, он принялся перематывать бурую вонючую портянку.
- М-да... странный старик, - тихо сказал Джейк.
- Думаю, что не всегда он носил портянки... - резюмировал Кортец и прибавил не совсем уверенно: - Как по-вашему, товарищ Богемский, не понимает ли он наши с вами разговоры?..