- Он мог шарить здесь сто лет, месье, и ничего не найти. План тайника был в руках у моего отца, а не у него...
- Вот как! - насмешливо воскликнул Кортец. - А вы не забыли, что он про Годунова сказал?
- Я расшифровал это так: он слыхал все наши разговоры по-французски, он знает, зачем мы приехали сюда, и хочет нас выпроводить. Князь Платон не потерял еще надежды найти здесь тайник Грозного...
Кортец в раздумье зашагал по комнате. Остановившись у окна, он долго смотрел на высокую крепостную стену монастыря, уходившую вдаль из-за березовой рощи сиверского "Парка культуры и отдыха".
- Это опасный человек, Джейк, - заговорил он наконец. - Такой же опасный, как и профессор Стрелецкий... Я думаю, что мы должны установить с ним контакт, а затем как-то избавиться от него...
- ...а заодно и от Стрелецкого... - подсказал Джейк.
- Джейк! - строго сказал Кортец. - У вас часто появляются дельные мысли, очень дельные... Но если бы вы могли не делиться ими со мной... Вспомните ваше обещание в Париже... Я хотел бы быть в стороне от некоторых ваших... э... весьма необходимых мероприятий. Вам двадцать пять лет, а мне за пятьдесят, и даже один год тюрьмы для меня будет моим последним годом...
Джейк осклабился:
- Я все помню, месье... Я помню свое обещание. Я помню даже то, что вы получаете от треста пятнадцать процентов, а я только десять... Но я аристократ и свое обещание сдержу.
- О'кей!.. Да благословят вас аллах и святая дева! - деловито сказал Кортец и молитвенно воздел очи горе.
А утром на другой день Тася пришла в комнату Волошина на первом этаже Дома колхозника и застала его разглядывающим какой-то фотоснимок. Тася заглянула через плечо товарища.
- М-да... полное разочарование, - сказал Волошин. - Красочная мозаика стала серой, и вся прелесть этого удивительного церковного пола поблекла.
- Профессор говорит, что мозаику эту сделали по указанию Грозного после его второго приезда в монастырь, - тихо произнесла Тася и добавила с сожалением: - Как жалко...
- Да, напрасно я не прихватил с собой цветную пленку... А остальные снимки хороши. Посмотрите, Настенька, на эту башню над озером. Ни дать ни взять богатырь стоит, как вечный страж в дозоре.
- Правда! - восхищенно воскликнула Тася. - А вы заметили, Ваня, что на многих старинных русских церквах все купола разные?
- Заметил... Ну что ж, это хорошо... нет однообразия... Народ большой, натура неуемная, и искусство такое же.
- А на вологодской Софье купола симметричные: один большой в центре, а четыре поменьше по углам... Когда смотришь прямо, видишь одну большую главу в центре и две малые по бокам. Я смотрела и все припоминала, где я уже видела эти три головы, одну большую и две малые по бокам...
- Ну и что же? Припомнили?..
- Припомнила, Ваня... Третьяковская галерея. Васнецов. "Три богатыря". В центре - Илья Муромец, а по бокам - Алеша Попович и Добрыня Никитич... Ну вот, вы опять смеетесь!..
- Да нет же, Настенька! Умница вы моя! - воскликнул Волошин. - Это здорово подмечено. Конечно, Васнецов это знал. Так вот с какой натуры он своих богатырей писал! Ох, и хитрый колдун!
- Вы говорили, что я сумасшедшая, а теперь говорите, что я умница, - с улыбкой сказала Тася.
- Я и сейчас то же говорю. Вы умница, но...
- ...с придурью?
- Нет, с... ну, с сумасшедшинкой, что ли.
- А вам такие не нравятся?
- "Нравятся"? Это не то слово, Настенька, - сказал Волошин и протянул к Тасе руку.
Но она увернулась и отбежала к окну.
- Какой чудесный день сегодня, Ваня!..
Вдруг Тася что-то вспомнила:
- А что, если я попрошу этого художника... как его... Еланский, что ли? Попрошу зарисовать мозаичный пол в красках?
Волошин нахмурился:
- Ни в коем случае не делайте этого.
- Почему?.
- Я не люблю его...
- Напрасно. Он делает чудесные зарисовки.
- Я ему башку оторву! - свирепо прорычал Волошин.
- За что, Ваня?
- Это подозрительный тип... Приехал, шныряет тут по всему монастырю, во все сует свой нос... Куда ни повернись, он уж тут как тут и все в альбомчике малюет. Проныра! Не люблю таких...
- Но он для того и приехал из Вологды, чтобы все увидеть и зарисовать.
- Из Вологды ли? - многозначительно спросил Волошин. - А не из Москвы ли матушки?.. И вообще, Настенька, он внушает мне подозрение. Не он ли это у Клавдии Антиповны на Ордынке побывал и письма Евгении Бельской прикарманил?..
- Что вы! - в ужасе воскликнула Тася. - Почему вы так решили?
- Имею основания... - с таинственным видом сообщил Волошин и тихо добавил: - Но вас я прошу об этом ни слова. Не общайтесь с ним...
Тася закивала головой:
- Да, да! Конечно!.. А с виду он такой симпатичный.
- Настоящий жулик всегда бывает с виду симпатичный, - изрек Волошин.
Желая переменить тему, он отошел от окна и снова обратился к снимку мозаичного пола:
- Сплошная серятина...
- А если подкрасить? - нерешительно спросила Тася.
- Ну нет! Будет не то... А ведь как интересно расположены цветные плитки... Тут целый узор...
Тася заглянула в снимок:
- Цветные плитки мозаики стали серыми и образовали единую извилистую линию.
- Верно... - согласился Волошин. - Смотрите, вот она начинается здесь, у притвора, подле огромного ромба, похожего очертаниями на Кузнецкую башню, а дальше вьется... Здесь в середине кружок, за ним снова витками идет линия. А вот тут ее конец помечен крестиком... Интересно!
Тася задумчиво глядела в окно.
- Я не понимаю, почему Грозный велел настлать в этой церкви такой причудливый пол...
- Наверное, на память об умершем маленьком сыне, - неуверенно произнес Волошин.
- А в каком месте он велел тайник для книг вырыть?
- Профессор Стрелецкий уверен, что тайник должен находиться где-то между Кузнецкой башней и церковью Иоанна Предтечи... А почему вы об этом спрашиваете, Настенька?
Тася молча взяла в руки снимок и стала пристально разглядывать ромбовидную серую плитку, от которой тянулась сплошная извилистая линия с крестиком на конце. Ромбовидная плитка действительно своими очертаниями напоминала Кузнецкую башню.
- Неужели... - тихо произнесла Тася.
- Что?
Но Тася положила снимок на стол:
- Нет... Это мне показалось.
- Что вам показалось?
- Нет, нет! Не скажу... - Она засмеялась: - А то вы опять будете называть меня сумасшедшей...