Ксен встретился с ним вечером накануне отъезда в портовой гостинице.
— Значит, ты уезжаешь.
— Похоже на го.
— Почему? Мы с тобой вместе еще можем сотворить великие дела.
Софос усмехнулся:
— Кто тебе сказал? Один из твоих прорицателей? Узнал по внутренностям какой-нибудь овцы?
— Нет, Софос, я уверен, что если только мы захотим, то сможем…
— …Основать колонию? Твоя мечта не торопится умирать, верно, летописец? По ты серьезно думаешь, что она превратится в реальность? Действительно убежден в том, что в мире, разделенном между двумя могущественными державами, возможно основать независимый город, пусть даже в стратегически важном месте, и он станет великим и процветающим? Боюсь, ты обманываешь себя. Времена, когда кучка людей, ведомых Божьим Промыслом, бросала якорь у диких и отдаленных берегов в поисках новой родины, чтобы обрести свободу и благополучие, давно прошли. Век героев миновал навсегда.
Ксен не ответил, на сердце у него было тяжело. Софос прицепил к поясу меч, лежавший на столе, и накинул на плечи плащ.
— Прощай, летописец.
— Прощай, — ответил Ксен и долго еще слушал стук подбитых гвоздями башмаков Софоса, постепенно смолкавший в ночи.
28
Аркадийцы и ахейцы, вступив в переговоры с городскими властями, добились того, что их перевезли в бухту Кальпа, расположенную в нескольких днях пути по морю на запад.
Главнокомандующий Софос покинул армию по суше примерно с двумя тысячами человек, отказавшихся его оставить.
Ксен долго размышлял, что ему делать. Его разочарование было так велико, что какое-то время он предполагал сесть на корабль вдвоем со мной и вернуться в Грецию. Но вокруг нашей палатки собрались оставшиеся две тысячи человек и заявили, что намерены подчиняться его приказам. Такое поведение тронуло его, тем более что с ними пришел и Тимасий-дарданец, один из пяти военачальников, вскоре предложивший себя Ксену в качестве личного помощника. Для Ксена это много значило: его признали командующим, и он сразу же принял на себя соответствующие обязанности. В тот же день новый главнокомандующий убедил жителей Гераклеи перевезти отряд на запад, к границам зоны их влияния. Армия, еще недавно остававшаяся единой и непобедимой, теперь разделилась на три части, каждая из которых двигалась наугад. Помимо всего прочего, его решение выступать основывалось на желании воссоединиться, по крайней мере с наибольшим из двух новых подразделений.
Аркадийцы и ахейцы, прибывшие на место к вечеру, немедленно отправились в глубь страны, чтобы их никто не видел, и еще до рассвета внезапно напали на несколько деревень, угнав скот, ограбив дома и захватив множество пленников, чтобы потом продать в рабство.
Они уходили в экспедицию в надежде получить огромные богатства и не хотели теперь возвращаться домой с пустыми руками. Эти деревни стали для них последним шансом.
Воины разделились на несколько отрядов и договорились встретиться на холме, возвышавшемся над местностью, чтобы собрать добычу и вместе отправиться на родину, но реакция местных на набег оказалась очень жесткой. Дым пожарищ заметили в близлежащих деревнях, и слух о нападении быстро распространился. Со всех окрестностей собралось большое число конных воинов, которые по очереди атаковали груженные добычей колонны, тащившие за собой скот и пленных, и издалека осыпали их градом копий, сея смятение и смерть. Уничтожили один из отрядов, загнав его на край оврага, почти полностью истребили другой, окружив его на равнине и выиграв за счет численного превосходства; прочие, понеся серьезные потери, наконец-то сумели объединиться на холме — там они провели ночь, не смыкая глаз.
Софос, понятия не имевший обо всем об этом, продолжал двигаться вдоль берега по направлению к Кальпе; впрочем, он собирался дорого продать свою жизнь, если дело дойдет до этого.
Ксен решил отправиться в глубь страны; время от времени, встречая пастуха или крестьянина, он спрашивал через переводчиков, нет ли каких-либо известий об армии, проходившей в здешних местах. Вечером второго дня два старика сообщили ему, что чужестранная армия находится на холме, расположенном на расстоянии примерно двадцати стадиев, и держит оборону против неприятеля, осаждающего холм со всех сторон.