– Его перевели из реанимации. Он в сознании.
Ахнув, она опирается о стол, чтобы не упасть. Ее глаза наполняются слезами. Я ожидала, что Лора вылетит из комнаты и бросится к лифту, но она стоит и ревет – так, словно сдерживала слезы все это время и теперь они прорвали плотину. Пока Лора сотрясается от рыданий, я смотрю на нее и не знаю, что сделать или сказать, чтобы ее успокоить. Лора должна справиться сама, выплакать слезы, а потом найти силы идти дальше. Уверена, она выплескивает чувства сейчас, чтобы не делать этого перед Нэшем. Это впечатляет. Я завидую ее мужеству.
Не знаю, была ли я когда-нибудь излишне эмоциональной. По крайней мере, теперь меня сложно обвинить в этом. Я почти не плачу и не позволяю себе долго переживать – ни в личных делах, ни в рабочих. Нужно сохранять ясную голову, только так можно достичь цели. Чувства все усложняют, а мне сложности не нужны. К тому же мама помогла мне усвоить, что чувства причиняют много боли. А еще – что я не заслуживаю любви. Получается, дело не в том, что я избегаю душевных переживаний, а в том, что я плохо с ними справляюсь. По крайней мере, так я думала до сих пор и поэтому вздрагиваю от неожиданности, услышав свой всхлип.
– Черт, – ругаюсь так тихо, что Лора не слышит, и откашливаюсь, стараясь сдержать подступающие слезы.
Вот что бывает, когда подпускаешь людей слишком близко. Мне это ни к чему. Совсем ни к чему…
Лора стремительно приближается ко мне, прерывая течение мыслей, и заключает меня в крепкие объятия. Сколько же сил у этой женщины?!
– Ты меня задушишь, – выдавливаю я.
– Спасибо, Сьерра, – говорит она с такой искренностью, что у меня по телу бегут мурашки.
– За что? Я ничего не сделала.
Лора отстраняется и смотрит на меня: волосы растрепаны, тушь размазана, глаза покраснели от слез, а на губах широкая улыбка. – Сделала. Ты осталась здесь, со мной. Не ушла домой. Конечно, я понимаю, что это и из-за Митча…
– Иди уже… к Нэшу! – прерываю ее, завершая разговор. Я называю номер палаты, в которой находится Нэш, и решительно подталкиваю Лору к двери, отчего та громко смеется. Через несколько шагов она останавливается.
– Митч? – повторяет она, вопросительно глядя на меня. Она хочет знать, в порядке ли он.
– Митча перевели из операционной, но не знаю, насколько серьезные у него ожоги, – отвечаю я. – Йен тоже очнулся и скоро встанет на ноги. Лишу оставили в отделении, чтобы наблюдать за ее состоянием и взять дополнительные анализы, но, по последним сведениям, состояние у нее не критическое.
У Лоры вырывается вздох облегчения:
– Хорошо. Это хорошо.
– Иди. У меня больше сил нет терпеть твою сентиментальность.
– Пойдем со мной, – просит она, и мне хочется согласиться.
– Что? Нэш очнулся, он справился. Почему ты… – Я замолкаю, потому что уже знаю ответ.
Лора улыбается – не так лучезарно, как раньше, – берет меня за руку и ведет по коридору за собой. Когда мы останавливаемся перед лифтом, она нажимает на кнопку и произносит то, чего и следовало ожидать:
– Пожалуйста, пойдем со мной. Одна я не могу…
Лора боится. Не знаю чего, но очень боится.
– Хорошо. Я тебя провожу, – отвечаю, сжимая ее руку.
Что за ночка… Дерьмовое начало выходных. Такое в страшных снах не приснится.
Мои мысли снова возвращаются к Митчу. Навестить его? Или не стоит? Можно ли к нему? И под «можно» подразумеваю не «пустят ли меня», а «имею ли я право» и «выдержу ли». Я снова и снова представляю его лежащим без сознания и будто наяву чувствую запах горелой кожи и грязи, повисший в спертом воздухе. Не перестаю думать: будь я чуточку быстрее… Но дело не только в этом. Если увижу Митча или Нэша, случившееся станет реальнее и я не смогу притворяться, будто ничего не произошло.
Я не готова. Мне хочется еще немного тешить себя иллюзией, что это сон. Что это не реально.
Вздрагиваю, когда двери лифта открываются со звоном. Мы молча входим внутрь, и от меня не ускользает нерешительность, с которой Лора нажимает круглую кнопку с цифрой семь.
– Седьмой этаж, отделение неврологии и нейрохирургии, – объявляет голос, а через несколько секунд раздается звон, и мы выходим. Я была здесь всего два раза. Эта область медицины, без сомнения, захватывающая, однако человеческое сердце представляет для меня больший интерес, чем мозг и нервная система.
При средней продолжительности жизни сердце человека сокращается примерно три миллиарда раз. Женское бьется быстрее, чем мужское. Для того, чтобы прокачать по телу необходимое количество крови, сердцу приходится совершать примерно семьдесят сокращений в минуту. Пропуская через себя шесть-восемь литров. Поразительно… Говорят, приятная музыка снижает кровяное давление у людей с ишемической болезнью сердца. Сердце не разбивается, но сильный эмоциональный и психологический стресс оказывают на него негативное влияние. Горе может привести к сбоям в его работе – словно чувства, возможно, даже душа заключены там. Словно именно сердце делает нас теми, кто мы есть. Сердце, не разум.