Она видит Лиходеева и глазок любительской видеокамеры, смотрящий прямо на неё.
— Что ты делаешь?
— Снимаю, — невозмутимо говорит Лиходеев.
— Нахрена?
— Это же важно. Сама сказала.
— И что?
Лиходеев выглядывает из-за камеры, словно снайпер из-за оптического прицела. Слышно жужжание зума.
— Новомодная штука. Мы выкладываем в инет кадры из обыденной жизни группы, все прутся. Это называется — видеоблог. Многие известные артисты так делают. «Корн» так делают! Когда-нибудь так будет делать президент России.
Он лукаво прибавляет:
— Кроме того, они должны это увидеть.
— Что увидеть? — хмурится Сандра.
— Что хотя бы один из нас следует заветам великих «Кисс». Глэм-метал продолжает жить в менеджере неизвестной российской рок-группы…
Сургучев роняет карты, поджимает ноги и, хохоча, опрокидывается на спину. Машет конечностями в воздухе. Сейчас он напоминает огромного беспомощного жука.
Блондинчик подпрыгивает от радости, танцующей походкой идёт к Сандре. Обнимает её за талию, корчит в объектив рожи. Делает попытку облизать Сандру, но его нос оказывается зажат между её указательным и средним пальцами.
— Ты, блять, сейчас у меня доиграешься, — грозно говорит Сандра Лиходееву, не отпуская Блондинчика — Убрал нахрен камеру! Не музыканты, а клоуны…
Не выдержав гримас, на пол со звучным шлепком падает долька огурца. Арс шевелится у неё за спиной и подытоживает:
— Это хорошо, что ты появишься в камере. Фаны, наконец, увидят человека, который твёрдой рукой управляет группой из-за сцены. Не показываясь на людях.
Сандра отпускает Сашу. Падает на ближайший стул.
— Ну как я вас повезу на Rock am Ring в будущем году?
Подтягивает к себе нарезку салями, сыр и ломти хлеба, разложенные на газете, начинает есть, чавкая и роняя себе на колени крошки.
Ещё секунд десять вокруг стоит обычная атмосфера — то есть атмосфера дурдома. Потом она неуловимым образом начинает меняться. Смешки утихают, шелест тасуемой колоды карт постепенно сходит на нет. Наступает тишина, настолько гулкая, что слышно, как приближается, вгрызаясь в землю, поезд.
— ????? — наконец нечленораздельно произносит Блондинчик, вкладывая в каждый вопросительный знак всю доступную ему вопросительность.
— Rock am Ring, говорю. Не Поющая же Кружка. Будем там единственной группой из России. Я отправляла им демо, они прислали нам предложение выступить у них на фестивале.
Шум приближающегося поезда свалился на них вместе с ощущением, что их окунули с головой в холодную воду.
Позже, когда собрание закончилось и переросло в обычную попойку, Сандра вывела Лиходеева покурить.
— Хочешь поговорить? — догадывается он. — Не уверен, что помощник тебе в этом вопросе.
Возле входа в метрополитен толпятся полнолицые менты в фуражках, течёт в обе стороны людской поток. Уже вечер, и по шоссе невдалеке течёт река света. Воздух горячий от накопившихся за день автомобильных газов.
— Мне нужно с кем-то посоветоваться.
Лиходеев кивает. Арс, — вот чьё имя висит в воздухе между ними.
— С ним что-то происходит.
— Не удивительно. Что с ним сделали в этом санатории?
Лиходеев роется в карманах в поисках зажигалки, и Сандра даёт ему прикурить от своей.
— В санатории он был душка. Читал книжки. Бегал с другими мальчиками. Врач говорил, что лечат прогрессивными методами.
— Надеюсь, эти методы не повредили никакие винтики у него в голове.
Очень возможно, думает Сандра. Она не хочет рассказывать Лиходееву, да и вообще кому-либо о вчерашнем случае в поликлинике.
— Возможно, всё нормально, — рассуждает Лиходеев, — мужик просто пытается разобраться в себе. Всем нам порой приходят в голову мысли — а на своём ли мы месте?
— Не нужно мне сейчас твоей философии, — говорит Сандра. — Мне нужно знать, что делать, только и всего. Я менеджер. Я должна считать деньги. И его проблемы — это мои проблемы, если они приносят нам убыток.
Лиходеев делает жест рукой.
— Он сейчас такой скучный, на кисель похож. Дай ему время подумать. Возможно, он решит изменить что-то в своей жизни.
— Люди не меняются.
— Отнюдь, — говорит Лиходеев. Он готовится оседлать своего любимого конька. Дискуссии о высоких вещах — его слабость.
— Люди не меняются, — повторяет Сандра. — Это всего лишь инерция. От чего-то, что заставило их двигаться в эту сторону раньше. Возможно, в детстве.
Лиходеев понимающе кивает.
— Что-то вроде пинка под копчик.
— Именно. И мы катимся от этого пинка всю жизнь.
Они курят, смотрят на ползущие по шоссе машины. Оба молчат об одном и том же. Малыш. Смерть Малыша повлияла на них всех, но больше всего, возможно, пострадал Арс.