— Я думаю, я попробую с этим закончить.
— И как же?
Его голос словно предупреждает: не вздумай ляпнуть глупость. Кирилл подумал, что зря он начал этот разговор дома. От него сейчас, наверное, разбегаются волны тревоги, будто следы от брошенного в озеро камня, для жены столь же явные. А резь в животе танцует джигу-джигу на его покрасневшем затылке. Это хуже, чем китайская прослушка.
— Сначала скажи мне, как зовут ту девушку на записи. Я хочу знать.
— Может, тебе пойти и утопить это своё желание в толчке?
Кирилл решил, что в каком-то смысле это будет легко.
У него сейчас два выхода. Вымокнуть изнутри от этой боли и соплей, как подгнившая дыня, или разозлиться. Он выбирает второе и повышает голос:
— Послушай, я могу написать эту чёртову музыку. Мне просто нужно с ней поговорить. Даже если не знаешь, где её сейчас найти. Просто скажи мне имя. Из какого она города? Скажи мне.
Арс молчит очень долго. Словно ждёт, что Кирилл устыдится своего выпада и положит трубку.
— Эти сведения тебе ничего не скажут. Она умерла, очень паршиво. В автокатастрофе. Водитель, который размазал её по асфальту, даже не остановился.
Бинго. Шах и мат всем мыслям, которые Кирилл боялся думать, оборачивая их упаковочной бумагой и складывая пирамидкой у двери своего сознания. Теперь они не нужны, теперь их можно просто выкинуть. В какой-то момент он испытал облегчение. А потом вдруг понял, что пирамида из завёрнутых в упаковочную бумагу и перевязанных бечёвкой брикетов гораздо выше, чем он предполагал. Боже, куда как выше, она обступает его, как опоры Эйфелевой башни, опасно качается, грозя обрушиться на макушку… Кирилл ощутил, как дрожит под ним тень, как вдруг зазудела обратная сторона глаз.
А потом вдруг всё прошло. Башня устояла.
Водитель, который размазал её, — так сказал Арс. Кирилл почувствовал дикую злость. В каком-то фильме он уже слышал эти слова, и такой же усталый голос. Ты дерьмовое клише, хотел сказать Ястребинин трубке, но промолчал.
Может быть, опасаясь китайской мафии.
— Что ты будешь делать? — продолжает Арс, и Кирилл представляет, как он трёт переносицу. Комок усталости. Может быть, хрящ уже разрушается от кокаина, и до мирной старости в диспансере этой рок-звезде осталось недолго. — Принесёшь цветочков, посидишь на могилке? На кладбище хреновая акустика, поверь мне, запись будет кошмарной.
— Нет.
— Тогда — что?
— А знакомые? Друзья? Родственники… Кто-то же должен остаться.
— И ты этим удовлетворишься?
Вот тут он попал в точку. Усталый музыкант, которого опекает собственный менеджер, больше всего похожий на сифилистичную стерву, и молодой музыкант, предусмотрительно сидящий со спущенными штанами на толчке, чтобы не обделаться от того, что он услышит в трубке, их объединяет она — неудовлетворённость.
— Пожалуй, нет, — говорит Кирилл и чувствует, как гудящая, натянутая между ними до предела нить слабнет, словно кто-то ослабил колки. Немного поколебавшись, он добавляет:
— Может, тебе стоит с этим завязать? С этой гадостью в твоих венах.
Арс смеётся ворчащим смехом, удивительно приятным.
— Чтобы давать мне советы, ты…
Кирилл думает, что услышит — ты ещё слишком молод. Готовится промолчать в ответ — жизнь ведь действительно ещё вся вроде бы впереди. Но Арс говорит:
— …уже далеко не так молод, верно?
И отключается не попрощавшись.
— На работу не опоздаешь? — говорит, проходя мимо туалета, жена. Кирилл слышит удаляющееся: — Засранец.
Конечно же, нет, — говорит он про себя с улыбкой. Она такая умница, Мариша, всегда начеку.
Глава четвёртая
Когда дверной звонок, наконец, умолкает, Арсу кажется, что звук навсегда обосновался в его голове. Гуляет от уха до уха, взбивая серое вещество в коктейль.
На площадку выглянула соседка, и кто-то объясняет ей, что раз никто не открывает, это вовсе не значит, что его друга нету дома. Совсем, нахрен, не значит.
— Нет, я не пьяный, — доказывает он скандальной бабке-соседке. Наверное, на шум выглянули ещё несколько жильцов, их голоса невнятным гулом примешиваются к первым двум. — Да вызывайте вы кого хотите!
Когда шум улёгся, дверь шепчет стуком.
— Эй, давай открывай. Я знаю, что ты здесь.
Когда на площадке бушевал блицкриг, Арс думал, что его всё-таки нашёл этот смешной мальчишка. И теперь лениво гадал, хватит ли у того терпения выкурить из логова медведя или же нет. Он лениво катал эту мысль, как кусок полурастаявшего масла, из угла в угол пустой черепной коробки. Но голос за дверью вовсе не был голосом Кирилла.