Звонок булькал там, разгоняя по щелям тараканов и шпыняя мух. Сандра давила на кнопку до тех пор, пока палец не побелел, а потом ушла, прилепив к косяку свою визитку.
— Ты ездила к нему? — спросил позже Лиходеев.
— Нет дома.
— Точно?
— Да. Если бы было что-то ещё, будь уверен, милиция бы уже развинтила дверь по винтикам. Я умею чувствовать такие вещи. Его просто нет дома.
— Хорошо.
После концерта Сандра едет к нему ещё раз. И находит у двери нового гостя. Он сидит, прислонившись к стене и притянув к подбородку колени, хлопья синей краски, которой был выкрашен подъезд, запутались в его свитере. Этому дому не помешал бы капитальный ремонт, что верно, то верно. Он поднимает лицо навстречу, и овал его белеет в свете тусклой лампочки.
— Ты, — с нотками узнавания в голосе говорит Сандра. — Я тебя помню. Андрей?
— Кирилл, — поправляет её молодой человек. Он поднимается, и Сандре чудится скрип трущихся друг о друга суставов и щёлканье косточек в его длинном тощем теле. Неуютно переступает с ноги на ногу, протягивает руку. На кончиках его чёрных, вымазанных кремом, туфель собралась пыль.
— Тоже на аудиенцию? — Сандра жмёт пальцы. На всю ладонь, длинную и узловатую, её руки не хватает.
— Его нет дома.
Визитка отклеилась от косяка и валялась у ступеньки вместе со сплющенной банкой «Клинского». На картоне отпечаталась подошва чьего-то ботинка.
— Не знаешь, куда он мог уехать?
Кирилл мотнул головой. Нечесаные пряди плескались на лице, пара волосков прилипла к уголку рта.
— Я звонил, но никто не брал трубку. Думал, что найду его на шоу, но Саша сказал, что он болен. — Кирилл трёт щёку и продолжает, — Серьёзно болеет. Что с ним случилось? Он в больнице, или что?
— Просто исчез, — отвечает Сандра, извлекая из сумки связку ключей. Сумка у неё была, как и положено менеджеру и продюссеру серьёзных людей, не сумка вовсе, а чемодан из коричневой кожи, болтающийся на несуразных лямках. — Саня видел его в последний раз неделю назад.
— Я разговаривал с ним неделю назад. По телефону.
— Во вторник?
— В понедельник. Вечером.
— Примерно в это же время, получается. Ну-ка подвинься…
Сандра звенит ключами, замок кашляет, как больная псина, и дверь поддаётся.
— У меня есть ключи от квартир всех музыкантов. Я же их менеджер, верно? Должна знать, сколько у этих полудурков бутылок коньяка в холодильнике и где они хранят своих надувных женщин.
— Ага, — соглашается Кирилл, заглядывая в квартиру. Воздух похож на кофейную гущу, здесь не проветривали уже много дней. Можно было услышать запах горелых спичек, в детстве Кирилл любил этот запах — кто из мальчишек не любил запах спичек и плавленой пластмассы? — он бережно пронёс эту любовь в зрелость, но сейчас по стенкам желудка поползли тошнотворные сгустки.
Сандра, не разуваясь, проходит в комнату.
Кое-где по-прежнему валяются клочки бумаги, как клочки шерсти после кошачьего побоища, на полу в центре зияет чёрное прожжённое пятно, словно большая дыра.
— Что он тут делал? — спрашивает Кирилл.
Сандра не отвечает. Проходится взад и вперёд мимо опрокинутых стульев, поддевая носками туфель пустые бутылки и морща нос. Кровать небрежно застелена красно-белым пледом. Подушка с глубокой вмятиной похожа на большой серый валун. Кирилл подумал, что если туда налить воды, она, наверное, будет держаться. У плазмы разодран экран, так что она напоминает большой зубастый рот. Шкаф открыт, одежда набросана как попало. Всё вместе это выглядит как комната для жертвоприношений, что Кирилл видел в одном фильме ужасов. До киношной точности не хватает только загадочных пентаграмм на стенах.
Они заглядывают ещё в ванну и в туалет и, наконец, располагаются на кухне за столом. Кирилл споласкивает чайник и ставит его кипятиться. В турке осталась заплесневелая кофейная гуща, и он убирает её в мойку.
— Будете что-нибудь? Чай?
— Давай на ты, не маленькие уже, — бурчит Сандра. Она раскладывает перед собой несколько сигаретных пачек, как будто пасьянс. Придирчиво рассматривает каждую. Наконец, выбор пал на жёлтые «Pall Mall», многочисленные дамские Vogue отправляются обратно в сумку. От двери, которую никто не удосужился прикрыть, тянет сквозняком, и кучерявый дым от закуренной сигареты растягивается и скользит следом.
Кирилл пытается вспомнить, как всё-таки её зовут, что-то напоминающее героиню иностранного мелодраматического сериала, вроде бы на S, но тщетно.
— Ушёл, — резюмировала Сандра, губы складываются в ухмылку. С такой ухмылкой, полный оптимизма, но уже догадывающийся о серьёзности своего положения, больной принимает от врача градусник.