— Да. Сначала мы с ним думали разрезать всё это на треки и выбросить лишнее. Там много разговоров, фоновой шум. Но в конце концов я сделал проигрыш поверх записи. Только гитара, никакой электроники. Мне показалось, это будет в самый раз, и — вот копия.
— Напиши свой телефон. Вот здесь, на обложке. Я заберу это.
Кирилл набросал огрызком карандаша номер, диск перекочевал из рук в руки. «Тойота» взревела мотором, перевалилась через обочину, чтобы влиться в обыденную до зубного скрежета московскую пробку.
Кирилл идёт к метро, шелестя в карманах мятыми десятками и лелея между рёбрами странную лёгкость.
Диск этот будет крутиться в плеере ещё где-то с месяц, а потом Мариша забеременеет вторым ребёнком, и в повседневной суете голос на записи, говорящий: «Абба, миленький, ну зачем ты всё это записываешь?» как-то сам собой отойдёт на второй план, чтобы потом пропасть вовсе. Диск, должно быть, закатится куда-то в щель между шкафом и полом.
Повторно он будет разговаривать с Сандрой об этой пластинке только спустя пять лет.
В следующий раз Кирилл вспомнил про диск, когда Сандра вновь появилась в его жизни. Загородила ему дорогу, закрыла своей пышной причёской солнце. Тень пачкает глянцевые туфли, Ястребинин медленно поднимает от них глаза на неё — такую же дымящуюся, как прежде. Время вовсю танцевало на плечах своё регги, но в остальном она держалась молодцом. Всё так же сжимает в тесных джинсах поджарые ягодицы, пальто нараспашку, колоколом вокруг тощих ног.
Кирилл узнаёт её сразу же. В голове что-то щёлкает, всплывает картинка, как в старом кино, Сандра стоит возле своей «Тойоты», нетерпеливо постукивая пальцем по стеклу, дверца распахнута, как горло турбины на факультете, где он когда-то учился, вот-вот втянет её в влажное нутро. А вот что там делал он, Кирилл вспомнил не сразу.
Осень взяла Москву в свои руки. Набросала на тротуары дождевых капель, сделала асфальт похожим на рябую змеиную кожу. На улицы налетело голубей, они расходились из-под ног с возмущённым воркованием.
Он возвращается домой с работы. Работа не самая героическая — сотрудник в фирме, которая занимается инженерными коммуникациями. Они занимают целый этаж в новеньком здании из голубого стекла. В стеклянной трубке там скользит скоростной лифт, охрана безукоризненно подтянута, а секретарши все с обворожительными улыбками и готовят потрясающий кофе в своих небольших белых машинках. Пробиться туда было не так-то просто — собеседования, собеседования, и так без конца. Но он пробился и собирался со временем пересесть в кресло старшего инженера.
— Привет, — говорит она хриплым прокуренным голосом, — Рада, что ты меня вспомнил.
— Я тоже… рад тебя видеть, — говорит Кирилл, не уверенный в искренности своих слов.
Она отводит прядку с лица, оглядывает его с ног до головы. Волосы у неё такие же пышные, хотя в причёске появились ниточки седины. На щеках, над верхней губой, на переносице следы косметики. Говорит:
— Постригся. Зря. У тебя голова кажется маленькой.
Кирилл находит своё отражение в мокром стекле автомобиля. Смоляные волосы лоснятся от геля, щёки слегка округлились, а фигура окрепла. Одежда больше не болтается на плечах, как на вешалке.
— Ага. Мне так нравится.
— И перестал их красить, — говорит Сандра с неодобрением. — Тебе шло. С работы?
У Кирилла в руках дипломат, коричневый, кожаный и очень серьёзный. Есть машина, но он не разлюбил гулять, и поэтому предпочитает пройтись пару кварталов до работы пешком. Полезно.
Кирилл прячет дипломат за спиной.
На нём костюм и галстук в красно-чёрную косую полоску. Туфли чёрные, без единого пятнышка, как и положено сотруднику серьёзной фирмы.
Это самое сложное — в такую погоду держать в чистоте обувь и низ штанин. Так и норовят забрызгаться… Многим людям это удавалось легко, как дышать или любить японскую кухню. Должно быть, потому, гадал Кирилл, что они смотрят, куда идут, а он смотрит разве что на провода. Или потому, что они выходят из офиса, прощаются за руку с коллегами и рассаживаются на стоянках по своим джипам.
Он постигал это искусство очень, очень долго. И полагал, что им можно гордиться.
— Больше не играешь?
— Да. Не хватает времени, да и нужно кормить семью. У меня две дочки, — говорит он с гордостью, но она дочками не интересуется.
— Понятно.
В то время таких банд были сотни. Единицы держались хотя бы два года, не говоря о том, чтобы стать известными, и музыканты постоянно кочевали из группы в группу, а иногда пропадали совсем. Вот и Кирилл в своё время наигрался.