— Простите, но, боюсь, я ничем не смогу вам помочь, — любезно произнесла я и стала поднимать стекло, несмотря на то что ее лицо касалось его верхнего края. Секунду она очевидным образом боролась с желанием настоять на разговоре со мной, но затем отошла на шаг или два. Недостаточно далеко.
Взяв свои вещи и открыв дверцу машины, я поняла, эта женщина оставила мне ровно столько места, чтобы только выйти из автомобиля.
— У меня всего пара вопросов.
Я выпрямилась и обнаружила, что она на пару дюймов выше меня; не в первый раз я пожалела о недостаточно высоком росте, чтобы смотреть на всех сверху вниз. Но мне не требовалось преимущество в росте, когда я обладала серьезным моральным превосходством.
— Послушайте, мне нужно идти к своим ученицам. Видите ли, в настоящий момент у меня нет времени на разговор. — Откуда-то я извлекла улыбку. — Я знаю, что вы делаете свою работу, но и я должна заняться своей.
— О, я понимаю. Могу я узнать ваше имя? — Она взмахнула передо мной листком бумаги формата А4. — Видите, у меня тут список. Всегда приятно соотнести имя с лицом.
Я не могла придумать, как уклониться от этого.
— Сара Финч.
— Финч… — Она провела ручкой по списку и поставила рядом с моей фамилией галочку. — Спасибо, Сара. Может, мы поговорим в другое время.
«А может, и нет».
Я направилась в сторону школьного здания, но, разумеется, она еще не закончила.
— Из источников в полиции я слышала, что тело было найдено одним из учителей этой школы. Это не вы?
Я остановилась и повернулась, лихорадочно соображая. Ясное дело, не в моих интересах давать ей какую-либо информацию, но я не была уверена, что смогу отделаться отъявленной ложью.
— Боже, какой ужас, — в итоге произнесла я.
— Да, чудовищно, — согласилась журналистка с совершенно равнодушным видом.
Я еще раз бессмысленно улыбнулась Кэрол и слегка пожала плечами, потом пошла в учительскую, чувствуя на себе ее взгляд, пока пересекала парковку. Мне оставалось надеяться, что Кэрол посчитает меня вежливой, но не годной к цитированию и абсолютно неинтересной. Однако начни она копать, вполне возможно, сумеет сопоставить некоторые вещи. И не только про Дженни. Если она искала, как подать свое сообщение о том, что́, без сомнения, станет историей года, она может додуматься сравнить обстоятельства смерти Дженни с другими местными убийствами и тайнами. Исчезновение Чарли было очевидным делом, которое следовало бы достать из архива. Не впервые я порадовалась, что поменяла фамилию и никто из моих коллег не знает о Чарли. Не так-то легко будет Кэрол установить эту связь. Да и вообще, зачем ей это? Единственным общим звеном в обоих делах оказалась я.
Хотя я никогда не видела такого скопления народа в учительской, учителя и персонал соблюдали почти полную тишину. Здесь, вероятно, собрались все сотрудники Эджвортской школы. Сегодня все приехали вовремя. Я посмотрела на вытянутые, встревоженные лица вокруг и почувствовала себя невыразимо скверно. Теперь все мы оказались причастны к этому, возможности уклониться не существовало.
Элейн Пеннингтон стояла в дальнем углу помещения, рядом с ней — старший инспектор Викерс. Молодая женщина сбоку от него, с планшетом в руках и с безупречным макияжем, представилась пресс-атташе полиции. Директриса уже некоторое время говорила о Дженни, сотрудничестве с полицией и об ответах на вопросы родителей. Она храбрилась, желая выглядеть такой же решительной и контролирующей ситуацию, как обычно, но листок бумаги, которым она пользовалась как шпаргалкой, трепетал в ее руке. Половина ее узкого лица казалась застывшей, парализованной, от тика непрерывно дергалось веко. Я надеялась, что она постарается держаться подальше от средств массовой информации, пока не вернет себе самообладание хотя бы частично. Ее голос звучал непривычно хрипло, и во время своею выступления она скользила глазами по комнате. Я заставила себя вслушаться в ее слова.
— Поэтому после консультаций с полицией, не забывая о помехах, которые, по всей вероятности, возникнут в ближайшие дни, я решила на время отменить занятия.
По рядам собравшихся учителей пробежала волна тревоги. Шея Элейн покрылась розовыми пятнами — традиционный признак, что она вот-вот выйдет из себя.