— Ты кто? — выдохнула женщина.
— Ты не помнишь меня? — удивленно приподнял брови Евдоким.
— Вроде знаком, а где видела, не помню. Голова раскалывается. Мозги совсем не думают.
— Я — Евдоким Акулов, племянник Захара Быкова.
— А, вот кто ты. Тебе что надо? К этому козлу, твоему дядьке, я не вернусь! Он меня бросил одну. Коллекторы чуть не убили! — женщина агрессивно уставилась на Евдокима.
— Разговор есть. Серьезный. Можно я войду? Здесь, по-моему, из каждой второй двери уши греют. Поверь, не обижу.
— Ой, ну заходи, вроде как не чужой. Ненадолго, плохо мне. День рождения вчера отмечали, не обращай внимания на бардак.
Евдоким брезгливо огляделся. Комната представляла печальное зрелище. Маленькая, захламленная, всюду пустые бутылки и остатки незатейливой закуски. Из мебели: диван, шкаф, небольшой столик и две табуретки. Евдоким рискнул сесть на одну из них, предварительно стряхнув сигаретный пепел.
— Татьяна, Захара убили. — Евдоким приготовился утешать несостоявшуюся «тетушку». Одна мысль о прикосновении к недоженщине вызывала отвращение. Но его опасения на её реакцию не оправдались, Таня не расстроилась совсем.
— А, так я и знала! Добрались и до него! Так и надо. Меня бросил, сам сбежал и спрятался, а я отдувайся, значит! Поделом ему!
— Ты не понимаешь, что говоришь! Извини, я не хотел повышать голос, — процедил сквозь зубы Евдоким. — Захар — мой дядя, я уверен, что он не заслуживает плохого отношения.
— Ещё как заслуживает! Вот послушай, сколько твой дядька моей кровушки попил. — Женщина достала из шкафа наполовину опустошенную бутылку водки и два мутных стакана. Разлила поровну. Выпила свою порцию разом, не поморщившись. — Надо мне, надо, не смотри так. Помяну уж Захарку, не чужой он мне все-таки. Столько лет вместе прожили. Ты пей, не стесняйся, за родного дядьку грех не выпить.
— Я за рулём. — На самом деле Евдоким брезговал прикасаться к грязному стакану, не то, что пить из него.
— Нашим легче. — Татьяна подвинула стакан Евдокима поближе к себе. — Даже в голове как-то просветлело. Значит, это, так. Ох, и попил он мне все-таки кровушки. — Евдокиму с трудом удалось вывести разговор в нужное русло. Татьяна продолжила. — Скопилось у Захарки много кредитов. На мебель брали, ещё на что-то, так, по мелочам, в основном. Ты не думай, я не алкашка, это я сейчас от безысходности иногда выпиваю.
— Давай ближе к делу. Кредиты у вас накопились. Дальше что?
— Дальше, а что дальше? Ты не путай, не у нас кредиты, у него, вот! Попёрли его с работы, сократили. Не заметил, как долги по кредитам накопились. Работу долго искал. Мне сказал, что нашел. Вроде как вахтой, в Москве. Разнорабочим. Деньги хорошие обещали платить. После праздников новогодних собрался ехать. Я ему и поверила! А он как уехал, так и с концами. Пропал, короче. Не, не пропал, а сбежал! — Татьяна выпила ещё одну порцию спиртного. — Почти сразу стали ко мне коллекторы ходить из разных контор. А я что, я продавцом работала, откуда у меня деньги? Да с чего я за этого гада платить должна? — У женщины стал заплетаться язык. Евдоким с трудом разбирал, что она говорит.
— Захар больше не звонил и не появлялся дома?
— Нет, я через месяц сбежала из его квартиры. Вот что твой дядька со мной сделал! В кого я теперь превратилась?
— Пить бросай и всё в порядке будет. На кого ты похожа! Женщина рождена нести красоту, счастье, любовь в наш мир. Вид её должен вызывать восхищение. А не это вот всё, — брезгливо поморщился Евдоким.
Воцарилось молчание. Акулову показалось, что Татьяна не поняла смысл его слов. Тогда Евдоким задал следующий, важный для него вопрос:
— Вспомни, как та организация называлась, куда он работать собирался?
— Да разве он мне скажет? Говорю же, сбежал! Ну, совал он мне какое-то объявление, по которому работу нашел. Где сейчас оно, не знаю. Толку-то от него. Ни-ка-ко-го!
— Ключи от его квартиры у тебя остались?
— Там! — Татьяна махнула рукой в сторону шкафа, уронила голову на подушку. Уснула.
Евдоким встал, открыл шкаф. В шкафу у Татьяны хранилось всё: одежда, посуда, даже немытая, еда, какие-то вещи. Акулову пришлось долго покопаться, прежде чем он нашел ключи в старой коробке из-под чая. Евдоким последний раз с отвращением взглянул на храпящую женщину и покинул убогое жилище.