- Житие святого Ферапонта, можайского и лужецкого чудотворца… Эта книга напечатана в 1912 году в Московской синодальной типографии.
Тася тоже взяла в руки книгу, лежавшую на траве. Это был часослов, напечатанный типографским способом в 1909 году. Тася еще ничего не понимала, она механически раскрывала одну за другой спасенные книги и убеждалась, что она вытащила из подземного тайника обыкновенные церковные книги - псалтыри, часословы, молитвенники, «жития святых» - и что книги эти не древние, а современные, напечатанные в типографиях на бумаге, на русском и церковно-славянском языках.
- Этого не может быть! - воскликнул встревоженный профессор. - Эти книги туда попали случайно!
Давайте! Давайте, сюда! - крикнул он милиционерам, выносящим из гробницы книги. - Тасенька! Смотрите внимательно! Листайте каждую книгу…
Но Тася убеждалась, что все книги были такие же.
Из подземелья вышел Волошин и за ним Руднев.
Испачканных землей и копотью, с ожогами на руках и ногах, их трудно было узнать.
- Ваня! Вы обгорели! - крикнула Тася и бросилась к своему другу. - Скорее к врачу!
Но расторопный Янышев уже явился с бинтами и с какой-то мазью. Тася тотчас же превратилась в медсестру.
- Тебе больно? - с нежностью глядя на Волошина и накладывая повязку, спросила Тася, неожиданно для себя переходя «на ты» со своим другом.
- Да пет же, Настенька! Что вы? Что ты? Это пустяки! - смеясь ответил Волошин.
- Ну, как библиотека Грозного, камрад Березкина?- окликнул ее уже забинтованный Руднев.-Небось, не вся сгорела?
Тася не ответила и с тревогой поглядела на профессора Стрелецкого. Он стоял на коленях и внимательно просматривал спасенные книги.
Тася оставила Волошина и подошла к нему:
- Ну, что, Игнатий Яковлевич?
- Это не то, что мы искали. Безумный старик, найдя пустой тайник, решил, что его разграбили, и за много лет натаскал в подземелье все, что попадалось ему под руки. Не иначе! - ответил Стрелецкий.
- Значит, это не библиотека Грозного? - разочарованно спросила Тася.
- Нет, Тасенька… - ответил Стрелецкий. - Но мы потрудились недаром. Вот здесь я отобрал старинные греческие и славянские рукописные книги, которые когда-то хранились в монастыре. Они очень ценные. Их считали погибшими, а они - вот где.
Глаза у Таси ожили:
- Значит, что-то нашли все же?
- Нашли, Тасенька! Но самое ценное, что мы нашли, это рукопись Кирилла Белозерского «О падающих звездах»… Это вполне научное, вполне материалистическое объяснение небесных явлении, написанное умным русским человеком в XIV веке… Существовали только копии этого труда, а сейчас мы нашли подлинник. Это очень, очень ценная рукопись…
Тася взяла в руки пачку сшитых пергаментных листов и вдруг неожиданно из пачки выпал какой-то листок. Тася подобрала его, но прочесть убористо написанное старинным русским языком не смогла и подала Стрелецкому:
- Что это, профессор?
Стрелецкий взял в руки листок, поправил очки и сразу взглянул на подпись и дату
- Семь тысяч девяносто четвертый год? Годунов… Постойте!.. Где вы это нашли?
- Вот здесь, - испуганно ответила Тася. - В Кирилловой рукописи…
- Да ведь это же грамота Бориса Годунова о библиотеке Грозного! - взволнованно воскликнул Стрелецкий.
Его окружили, заговорили, забросали вопросами.
- Слушайте, друзья мои! В тайнике, который мы нашли, нет библиотеки Ивана Грозного. Но она не погибла! Она была здесь. Она существует! Из найденного нами тайника она вывезена 350 лет назад Борисом Годуновым. Вот его грамота! Это его подпись. Я ее знаю… Слушайте!
Все притихли.
- «По повелению великого государя всея Руси Федора Ивановича… - громко читал Стрелецкий - …яз вывез книги грецкие и иных языков захороненные в святой обители Кирилловой покойным государем Иваном Васильевичем, дабы купно соединить их в книгохранительнице государевой… Боярин Борис Годунов сын Федоров. Лета от сотворения мира 7.094-е… Маия 2-го в субботний день, в обители святого Кирилла».
- В р е ш ь! - хрипло крикнул кто-то. - Врешь, сукин сын!
Все оглянулись и увидели, что Платон Бельский, который до того лежал распростертый и бездыханный на траве, сидит, покачиваясь, упираясь руками в траву и дико ворочая налитыми кровью глазами. Он пытался встать, но не мог. Потрясая худым костлявым кулаком, старик вновь хрипло закаркал:
- Это подложная грамота! Ее воры положили! Сжечь ее надо бы… Да сдуру я сунул ее в свиток!
Он перевел дух и уже не закричал, а заговорил, как во сне, качаясь, припадая на руку и хватаясь на траву: