Всё это походило на сон. Не будь парень в сером так похож на Охэйо, Лэйми соображал бы лучше, а сейчас ощущение реальности окончательно покинуло его.
Он сам пошел вперед, уже твердо уверенный, что перед ним Аннит. Но тут парень поднял серебристый предмет, похожий на фонарь, - он с самого начала держал его в руке, - и в лицо Лэйми ударил сноп фиолетового света. Но куда больше это походило на поток пронизанной электричеством горячей воды - его сбило с ног, обожгло и оглушило...
Он пришел в себя почти сразу. Всего в десятке шагов от него в воздух медленно, с легким шипением, поднимался странный предмет - овал из зеленовато-серого металла, метров пять длиной и два в диаметре. Застыв на уровне крыши двухэтажного дома, эта штуковина с минуту висела неподвижно, потом вдруг рванулась в небо по крутой дуге, с такой бешеной скоростью, что уже через несколько секунд Лэйми потерял её из виду. Вокруг него взвихрилась пыль, но на сей раз совершенно беззвучно.
Опомнившись, он сел и помотал головой. Реальность словно разорвались на две части - до и после - и он не представлял, что было в промежутке. На асфальте не осталось, конечно, никаких следов и всё случившееся казалось ему сном. Может, он заснул на ходу, но почему тогда не разбился?..
Как бы то ни было, ехать дальше не стоило. Он повернул назад, но, миновав мост, не почувствовал себя в реальности. Казалось, всё вокруг по-прежнему происходит во сне и ему хотелось сделать что-нибудь необычное, чтобы убедиться в этом...
Свернув на первом же повороте, он заехал в какой-то детский лагерь, показавшийся ему сказочным царством, - типичный для Союза Н-образный двухэтажный корпус из красного кирпича окружали причудливые резные теремки, почему-то покрашенные в темно-зеленый цвет, причем их было много. Его внимание привлекла приоткрытая дверь. Не в силах одолеть искушения, он зашел внутрь, в сумрачный коридор, где среди обычных зеленых дверей ему попадались какие-то низкие, словно предназначенные для гномов. Там же он столкнулся с красивой крепкой девушкой лет двадцати. У неё было скуластое лицо и тяжелая грива рыжеватых волос. Они поговорили очень мило, а потом, как-то вдруг, занялись любовью - почему-то снаружи, в песочнице, под пристальными взглядами громадных черных окон.
Лэйми не знал, есть ли в здании ещё кто-нибудь, но всё вокруг казалось ему по-прежнему волшебным - золотистый отблеск зари над темной стеной близкого леса, чистейший, прохладный воздух ночного соснового бора, поразительная тишина, которую нарушал только тихий шум сбегавших отовсюду капель росы, сухой холодный песок - и гладкое, горячее тело под ним. Он вдавливал в песок раскинутые руки девушки, целуя её глаза, её пухлые губы, задыхаясь от наслаждения и не в силах поверить, что всё это происходит на самом деле...
8.
Вернувшись, Лэйми завалился в гостевой домик во дворе Малау и проспал до самого обеда. Проспал бы и больше, но его разбудил голод - он не ел со вчерашнего вечера. Обед оказался столь сытным, что он снова заснул и проснулся уже на закате, потеряв представление о времени и совершенно обалдевший от дикой жары. Он был весь мокрый; пот стекал по продольной ложбинке его живота в пупок, а воздух в комнате напоминал мокрую горячую вату.
В поисках прохлады он вышел на открытую веранду, что высилась над заросшим травой берегом небольшого озерца, - но и здесь оказалось очень жарко и душно, как в теплице. Впрочем, он тут же замер, начисто забыв о жаре, - в озерце плескалась стайка ламайских девчонок лет по семнадцати, хмурых, пухлогубых, черноглазых, одетых только в пояски из бус, сползавших на их круглые попы и крутые бедра. Низко над землей висели тяжелые, красновато-бурые закатные тучи и гибкие тела девушек казались отлитыми из темного, тускло блестевшего красноватого золота. Их лохматые спутанные гривы доходили до поясниц и были чернее самой ночи. Лэйми замер, смущенный и растерянный. Его щеки пылали.
Заметив парня, девчонки засмеялись - как будто это его застали в столь неловком положении - и принялись дружно забрасывать водорослями. Он вернулся в дом с горящими щеками, смущенный и пристыженный. Здесь он наткнулся на такую же сонную Иннку и испуганно вскрикнул - забыл, что сам привез её с собой. К тому же легкие трусики - всё, что на нем сейчас было, - не могли скрыть охватившего его вдруг острого, как выстрел, возбуждения. Иннка, тоже одетая сейчас лишь в трусики, ошалело взглянула на него и Лэйми не выдержал.
- Чего уставилась? - довольно грубо спросил он.
Иннка тут же закатила глаза, словно готовясь упасть в обморок - и вдруг хихикнула, прикрыв рот ладошкой.
Лэйми в гневе бросился на неё. Он с удовольствием дернул бы её за косу - но косы у неё не было и он, довольно сильно, дал ей ладонью по заднице. Иннка задорно взвизгнула, отскочив метра на два, как вспугнутая антилопа, - и Лэйми вновь замер с мучительно горящим лицом, не понимая, как это у него получилось.
На шум вышел зевающий Охэйо и парень вновь дернулся - он не представлял, как ещё и Аннит тут оказался.
Окинув их насмешливым взглядом, Охэйо, презрительно фыркнув, вышел на террасу, замер, словно превратившись в статую - и, вдруг вскрикнув, покатился по полу, спасаясь от метко летевшей в него тины. Донесся дружный девичий смех и Лэйми улыбнулся, почувствовав себя наконец отомщенным.
Аннит пулей влетел в комнату, захлопнув за собой дверь. С его ошарашенной физиономии и с других частей тела свисали космы ряски, придав ему очень убедительный вид сына великого Ктулху; он гневно сбрасывал их со всех мест, до каких только мог дотянуться. Иннка и Лэйми покатились со смеху. Аннит одарил их многообещающим взглядом - и уютно устроился в большом, обитом мехом кресле, поджав босые ноги. Сейчас он был сама невозмутимость, лишь его глаза насмешливо поблескивали. Иннка и Лэйми замерли, смущенные, не глядя друг на друга.