Он не помнил, оделись ли они перед тем, как поехать сюда, не помнил толком даже обратной дороги - он едва ли не всё время жмурился от удовольствия, чувствуя руки подруги на своей талии. Кажется, с того первого разговора они не сказали друг другу ни слова - просто потому, что в них не было нужды. Всё это было, как во сне.
- Понравились девчонки? - наконец спросил Охэйо, всё ещё насмешливо глядя на него.
- Да. Красивые.
Охэйо мягко улыбнулся, поднимаясь.
- А также чувственные, ловкие и неутомимые. Потому Найье и привез их сюда...
- Найье?.. А кто это?
- Жрец Древних, - Аннит усмехнулся. - Только Шуб-Ниггурата, а не Йог-Сотота, как я. А обряды поклонения Шуб-Ниггурату весьма... специфичны. И мы будем в них участвовать. В качестве, так сказать, жертв.
- Как это? - Лэйми ошалело распахнул глаза.
Охэйо вновь усмехнулся.
- Сейчас увидишь. Прямо вот сейчас. Вайми будет первым...
9.
Найье оказался темнокожим парнем всего лет двадцати пяти. Лэйми с невольным восхищением рассматривал его могучую фигуру. Диковатое лицо жреца было круглым и широкоскулым. Чуть приплюснутый нос и толстые, но красиво очерченные губы придавали ему выражение чувственной, животной силы. Лэйми увидел его в небольшом, окруженном глухой стеной дворике, специально предназначенном для таких вот обрядов, где уже собрались и девчонки. Вообще-то он не имел никакого права в них учавствовать - но Охэйо с усмешкой пригласил его и отказаться Лэйми не решился. Правду говоря он уже понимал, что ему придется увидеть - и от этого, казалось, начала чесаться душа. Увидеть ЭТО вдруг показалось ему абсолютно, жизненно необходимым. Может, Древние и были только мифом, персонификацией тех могучих сил, что обитали за пределами человеческого разумения, - но их обряды обладали собственной могучей привлекательностью.
Лэйми поудобнее устроился на траве, уютно скрестив босые ноги, и приготовился смотреть. Неожиданно звонко ударил гонг и всего через минут пара темно-золотых нагих девчонок, чьи лохматые спутанные гривы доходили до поп - ввели Вайми во дворик. Сейчас, совершенно нагой, он выглядел всего лет на восемнадцать - гибкий, ладный юноша, скуластый и очень красивый, весь словно отлитый из блестящей золотисто-коричневой бронзы. Он двигался ловко, с бессознательной чувственностью - даже его босые ступни, ровные, как у ребенка, при каждом шаге словно отдавались темной жирной грязи. Вайми был смущен, дерзок и испуган; девчонки держали его за руки, хотя он и не сопротивлялся.
Нагая троица замерла точно посреди двора. Ладони девчонок мягко нажали на плечи юноши, заставив Вайми опуститься на пятки. Потом девчонки разделились - одна завела за голову покорные руки юноши, выгибая ему стан и заставляя откинуться на спину, вторая подхватила его ноги, вытягивая их и одновременно разводя в стороны, позволив подругам забавляться с беспомощным пленником. Их бесстыдные ладошки скользили по бедрам и животу юноши, пальцы, дразня, блуждали вокруг его сосков и изнывшей твердой плоти, размыкали покорные губы, проникая в рот...
Возбудившись, девчонки приникли к нему, скользя грудью по его животу, животом по груди, губами и ресницами - по всему телу. Они попеременно подносили к губам Вайми свои крупные темные соски, садились на него верхом, ёрзая попами по животу и подпрыгивая на нем, как при скачке. Наконец, они устроили пленнику испытание: поставив на его грудь маленькую, до краев полную чашку воды - так, что Вайми даже дышать должен был с осторожностью, - начали дразнить его кромками ногтей, постепенно поднимаясь всё выше. Сначала - одновременно - подошвы, потом - подколенные ямки, бедра, бока, живот (отчаянно прижавшийся к спине), подмышки...
К удивлению Лэйми, Вайми выдержал всё - лишь там, где к нему прикасались, его мышцы подрагивали. Но когда одна из девчонок приоткрыла ему рот, лаская самое чуткое место за передними зубами, непроизвольная судорога сбросила наконец чашку. Рассмеявшись, девчонки решили наказать пленника: сев по бокам, они щипали набухшие соски юноши. Игрушка Вайми тоже набухла до предела и то одна, то другая девчонка, отпуская сосок, протягивала к ней руку, поддразнивая её. Постепенно их ласки становились всё более настойчивыми. Наконец, одна из них вобрала в рот верхушку его твердой плоти, две других прижались губами к набухшим соскам юноши...
С минуту Вайми лежал неподвижно, потом начал выгибаться, его бока ходили ходуном в отчаянных попытках набрать хоть сколько-то воздуха. Эта агония длилась ещё с минуту, потом ласка прекратилась. Девчонки дали ему отдышаться и начали всё заново, повторив цикл несколько раз. Наконец Вайми судорожно приподнял бедра, его судорогу дополнил высокий испуганный стон - он весь покрылся мурашками, стараясь удержать в себе семя, но так и не смог...
10.
Вернувшись в дом, Лэйми едва не выскочил обратно, обнаружив ожидающего там Найье. Охэйо, конечно, тоже был там - и лишь поэтому Лэйми смог сдержаться. Он знал, что обряд "жертвоприношения" относится и к ним тоже - но чувствовал себя так, словно свихнулся. Его буквально трясло, мир перед глазами мерцал и прыгал, мысли метались, как безумные, не в силах сложиться хоть во что-то логичное, а желания дергали его туда и сюда, словно щепку в прибое, - хотелось убежать с диким воплем, хотелось наброситься на Найье с кулаками, хотелось...
- Вы оба следующие, - сказал Найье, глядя прямо на него и ухмыляясь.
Лэйми протестующе мотнул головой, но не смог отвести от него глаз - могучее мускулистое тело Найье невольно притягивало взгляд.
- Оба сразу? - вырвалось у парня. Он понимал, что говорит что-то не то, словно кто-то внутри говорит за него, - но поделать ничего не мог. - Но ты же...
- Вы оба очень красивые, - вдруг сказал Найье, глядя на них и улыбаясь. - Фьяйо-о!..
11.
Когда в комнату, совершенно беззвучно, вошла рослая, совершенно нагая девушка лет двадцати, Лэйми почти не удивился этому. Он смутно помнил, что Аннит тоже привез из ночной прогулки подругу и это не казалось ему странным. Но её ладное, гибкое, мускулистое тело поразило парня своим совершенством - как и длинные, до пояса, блестящие черные волосы с вплетенными в них нитями радужных бус. Она была очень красива - внимательной, чувственной и хмурой красотой, но казалась чужеродной и опасной в этой комнате, словно лесной зверь, - дикие джунгли и ночь больше подходили к её смуглой коже и большим темным глазам.