После нескольких ослепительно вкусных последних толчков его тело обмякло. Он едва смог скосить глаза, глядя на вторую пару. Аннит сам тихонько взвыл, туго сжимая все мускулы в агонии экстаза. Когда ошалевшая пара распалась и Лэйит устало растянулась на траве, жадно хватая воздух, он вдруг потянулся к ней, благодарно трогая губами пальцы её босых ног. Потом свернулся, словно кот, и тут же заснул. Неутомимая Лэйит перебралась к Лэйми и яростно двигалась под ним, туго сжимая все мышцы - резко, конвульсивно, бесстыдно... а потом Лэйми ещё раз выгибался в конвульсиях. Когда всё кончилось, он, засыпая, провалился в теплую, бездонную темноту.
3.
Когда Лэйми проснулся, небо над головой было ясным, а солнце склонялось к закату. Он приподнялся, и, помотав головой, осмотрелся. Наури ещё спал, обнимая дремлющую Миа и улыбаясь во сне. Охэйо и Лэйит лежали рядом, положив головы на руки и тихонько беседовали о чем-то. Их босые ноги - правая и левая - бездумно ласкали друг друга.
Медленно, словно впервые, они поднялись на ноги, и, всё ещё полусонные, вернулись в дом. Холодный душ привел их в чувство. Опомнившись, они ощутили страшный голод, и, всё ещё нагие, вместе поели в комнате, которую Лэйми назвал бы гостиной - с очень красивыми светильниками: белые матовые бутоны на железных стеблях с листьями поразительно тонкой работы.
Еду им принесла Лэйит - ничего особенного, просто ветчина с хлебом и молоко, - но она буквально воскресила их. Лэйми правда всё ещё чувствовал себя очень легким, почти невесомым, а реальность казалась ему призрачной, словно во сне. Желания в нем не осталось и следа, и в Охэйо тоже. Он захотел вернуться в город и Лэйит согласилась отвезти их. Миа и её брат не возражали - намекая на то, что неплохо было бы встретиться через неделю.
На прощание Наури и Охэйо обменялись одеждой, как здесь часто делали друзья. Наури натянул белую футболку Аннита, немного тесную ему, а тот - его синюю рубаху, которая была ему чуть велика.
Потом Лэйит отвезла их на катере, но к другой станции, на другом берегу озера. Эта поездка очень понравилась Лэйми. Синее вечернее небо было совершенно чистым, вода, отражая его, стала более темной, насыщенного индигового цвета, и, казалось, непрозрачной, в золотых солнечных бликах. Они все молчали, им было хорошо просто оттого, что они вместе. Посматривая на Лэйит, Лэйми смущался - его ладони, казалось, всё ещё ощущали её поразительно упругую грудь. Ему хотелось, чтобы эта поездка длилась вечно, но она кончилась у маленькой пристани, от которой в заросли уходила тропа.
Они молча выбрались на доски причала. Лэйит помахала им рукой и развернула катер. Вот и всё. Они не сказали друг другу ни слова и Лэйми чувствовал себя так, словно из него вынули душу - не часть, не половину, как обычно пишут, а всю душу целиком. В нем не осталось никаких эмоций. Охэйо молча стоял рядом с ним, на его лице было то же отсутствующее выражение. Смешно - но в чужой рубахе он сам казался сейчас Лэйми каким-то чужим и незнакомым...
К реальности их вернули злые комары. Отмахиваясь от них, они опомнились, быстро зашагав вверх по тропе. Она ныряла в заросший лесом овраг, всего через сотню шагов выводя к началу длинной каменной лестницы.
Поднявшись по ней, они оказались в обширной полукруглой ротонде. Её высокий фундамент из глыб серого камня был врезан в склон оврага. Колонны и купол ротонды были яркими, солнечно-желтыми, балюстрада из мрамора. Лет двадцать должно быть назад из неё открывался роскошный вид на озеро, но теперь Лэйми видел лишь массу просвеченной вечерним солнцем древесной листвы. Какое-то время они бездумно смотрели на неё. Ещё никогда им не встречалось столь спокойного места. В листве чирикали беззаботные птицы. Им было легко и хорошо, и только собравшиеся и в тени купола комары заставили их пойти дальше.
Тыльная стена ротонды была глухой. Лестница, начинаясь в её центре, поднималась к большой открытой двери из массивных деревянных филенок, окрашенных в темно-коричневый цвет. Такая же дверь, только узкая, была слева, у основания лестницы. Очевидно, она вела в полый фундамент высотой в два или три этажа. Справа, на уровне груди Лэйми, было низкое зарешеченное окно. Он прижался к нему, но сквозь пыльные стекла не смог ничего рассмотреть.
Охэйо молча потянул его за руку. Миновав дверь, они оказались на крутой каменной лестнице, втиснутой в сумрачную, заросшую кустами лощину, перекрытую плотным зеленым сводом крон. Несколькими ломаными маршами она поднималась на высоту наверно метров сорока и взбираясь по ней Лэйми запыхался. Каменная арка с калиткой в невысокой решетчатой ограде вела на пологий склон; он поднимался к открытому зданию станции. Другой станция на другой линии, но им не приходилось выбирать...
Магниторельсового поезда им пришлось ждать минут десять. Здесь было ещё несколько человек и Лэйми постарался встать от них подальше - после того, что произошло в доме Лэйит, других людей он дичился, невольно представляя, каково заниматься любовью с ними.
Поезд оказался почти пустым - по крайней мере, его первый вагон, в который его увлек Охэйо. Они с удовольствием плюхнулись на мягкие сидения. Солнечный свет бил справа, пронизывая вагон насквозь.
Поезд мягко, почти бесшумно тронулся. Лэйми вновь показалось, что он летит над залитой низким солнцем зеленью.
- Знаешь, - вдруг сказал Охэйо, не глядя на него, - я влюбился в Лэйит по уши, - его щеки окрасил слабый румянец. - Она... я словно родился заново. А ты?
- Я тоже, - Лэйми смущенно опустил взгляд. Глубоко под его пупком всё ещё горело теплое, мохнатое солнце и именно поэтому ему было очень хорошо. - Это... великий дар, но мне очень грустно. Такое хорошее бывает единственный раз в жизни.
Они замолчали. Ничто вроде бы не мешало им встретиться с Наури и Лэйит вновь - но вспоминая тугие ответные толчки бедер Миа Лэйми ощутил вдруг жалость и стыд. Сможет ли та, отведав столь вольной любви, когда-нибудь завести нормальную семью? Едва ли. В этой паре, такой чистой, такой невинной на вид, было что-то глубоко порочное. Они явно находили удовольствие в том, что привязывали к себе других людей, вызывали их благодарность, возможно вполне материальную. Он до сих пор ведь не знал, чем они живут, - а жили они не бедно. Это было как чаша отравы из древних книг - отведавший её не сможет возвратиться к прежней жизни, припадая к сладкому яду снова и снова. Они плели паутину из наивной молодежи, как Миа, вели свою тайную игру...