Лэйми помотал головой. Возможно - и даже скорее всего - пара действовала бескорыстно, из чистой любви к удовольствию, которое, как известно, гораздо приятнее дарить, чем получать. Кровосмешение, которое не принесло плода, вроде как не было кровосмешением - но всё началось именно с этого. Первой жертвой Лэйит был её брат; последней стали они сами. Лэйми понимал впрочем, что эти мысли исчезнут, едва его желание проснется, - но они всегда приходили, когда он насыщался им до конца. Может быть он жалел, что неожиданная радость не повторяется или повторяется иначе...
Они молчали, пытаясь разобраться в чувствах, столь неожиданно омрачивших их счастье. Но им очень нравилось бездумно мчаться по незнакомой земле, не прилагая никаких усилий. Они опомнились лишь когда солнце зашло, а вокруг потянулись промышленные кварталы.
Они вышли на совершенно пустой станции. Как добраться до дому, они не представляли - знали лишь примерное направление - но это приключение казалось Лэйми восхитительным. Сумеречный мир вокруг окутала легкая белая мгла - но не тумана, а дыма далеких лесных пожаров и тревожный, терпкий запах гари прояснил его чувства до удивительной остроты. Белесая, затянувшая небо дымка у горизонта становилась коричневой. Казалось, на западе воздвигся зыбкий горный хребет, над которым раскинулось таинственное серебристое зарево.
Было очень тепло; нагретый за долгий день воздух мягко обнимал Лэйми. Стянувшая плечи футболка раздражала его. Он снял её, свернул и сунул за пояс, ощутив удивительную легкость. Едва ощутимый ветерок касался его кожи, словно сотни призрачных рук. Охэйо тоже расстегнул рубаху, открыв упругие, туго стянутые мышцы живота, бесстыдно зевнул и решительно вошел в распахнутые ворота завода. Обходить его тянувшуюся в обе стороны, насколько хватал глаз, ограду было бы слишком долго и Лэйми оставалось лишь последовать за ним.
Казалось, завод состоял из одного громадного железобетонного здания с множеством внутренних дворов. Кое-где высокие вторые ярусы поднимались на массивных опорах, образуя таинственно-сумрачные проходы. Завод жил даже ночью - иногда разделенные серыми пилонами окна цехов сияли ярким желтым светом, до них доносился ровный шум машин, но они не видели ни одного человека. Иногда в окнах темных вроде бы корпусов таинственно сверкала электросварка, иногда из толстых труб под срезами крыш с угрожающим шипением бил пар, растекаясь, словно молоко, в дымчатом воздухе. Земля во дворах была неровной, в гигантских колеях. На их дне ещё сохла потрескавшаяся грязь.
Им постоянно попадались вросшие в землю бетонные блоки, ржавый лом, штабеля неправдоподобно массивных стальных конструкций. Однажды они увидели громадную платформу-тягач с восемью колесами выше их роста. Кое-где Лэйми замечал выставленные во дворы, наверное устаревшее оборудование - темно-зеленые прессы и станки, иногда достигавшие высоты двухэтажного дома. Он порывался осмотреть их поближе, но Охэйо решительно тянул его дальше. Они пересекли завод всего минут за пятнадцать и вышли через открытые ворота с другой стороны, когда за их спинами, словно проснувшиеся стражи, уже вспыхнули яркие синие лампы.
Теперь они оказались в лабиринте кварталов, огороженных монументальными и очень высокими - до второго этажа - стенами из побеленного в желтовато-рыжий цвет кирпича. Кое-где попадались наглухо закрытые ворота из черного железа и узкие, врезанные в стены особняки, похожие на конторы. Очевидно, здесь размещались когда-то купеческие склады. Всё было вроде бы вполне ухоженным, но Лэйми это место казалось заброшенным, наверное потому, что оно не освещалось. Здесь были высокие уличные фонари и они даже горели, но с плоских каплевидных корпусов ламп свисали темные губки светоеда, почти полностью скрывая их. Длинные бахромчатые шлейфы белесых пылеловных нитей лениво колыхались в воздухе. Вечер был сухой, жаркий и дымный - вечер позднего лета...
Район складов оказался небольшим и вскоре они вышли в жилые кварталы. Хотя вообще-то кварталов тут не было - длинные пятиэтажные дома из красного кирпича тянулись бесконечными ломаными цепочками. Такие же бесконечные, поросшие деревьями дворы между ними то расширялись, то сужались. В окнах домов часто мелькал тусклый, приглушенный шторами желтый свет, но земля была затоплена таинственным сумраком. Здесь было много людей - в основном одетая в шорты босая ребятня, которая вопила и бегала в полумраке. Иногда проносились мальчишки на велосипедах с тусклыми генераторными фарами.
Охэйо и Лэйми брели по пустующим автомобильным проездам, в сущности наугад, бездумно осматриваясь. Дворы в основном были заняты какими-то сарайчиками, гаражами, огороженными сеткой детскими садами, утонувшими в сумраке под толщей древесных крон, но иногда им попадалось кое-что необычное - высоченные бетонные столбы, увенчанные шпилями громоотводов, небольшие, таинственные старые церкви, ниже окружающих их домов, непонятно как сохранившиеся высокие бревенчатые двухэтажки, потемневшие от старости...
Лэйми представлял, как хорошо было бы стать здесь мальчишкой и бегать по этим дворам бесконечными летними вечерами, но минут через двадцать они вышли к обширному, поросшему пышной темно-зеленой травой лугу. Он плавно сбегал к бескрайней глади моря. Над ней громоздились далекие грозовые тучи, скрывая сияние заката и таинственно-беззвучно полыхая розовато-белыми и бело-золотистыми зарницами. По лугу в беспорядке были разбросаны высокие столбы с яркими разноцветными лампами. Свет их казалось падал из воздуха, без всякой связи с источником, покрывая траву призрачными пятнами розоватого, зеленого, голубого свечения.
На лугу собралось множество гибких молодых людей, едва одетых - юноши и девушки, часто в одних плавках, с обнаженной грудью. Они сидели тесными кружками, бегали, купались, лежали на траве. Но Лэйми привлекло не это, а танцы - десятка два рослых, крепких девчонок лет по семнадцати кружились на берегу, среди немногочисленных зрителей. Их тяжелые черные волосы доходили до поясниц, светлая кожа серебрилась в свете заката. Головы были увенчаны большими венками из ярких ночных цветов; Лэйми даже издали чувствовал их одуряющий аромат. Круглые лица с пухлыми губами, широковатыми плоскими носами и длинными, косо посаженными глазами хранили высокомерно-хмурое выражение. Плывущий высоко над горизонтом зыбкий серебряный свет отблескивал на их крепких округлых плечах, высокой и крепкой неприкрытой груди, поджарых гладких животах. Единственное их одеяние составляли пушистые браслеты на запястьях и щиколотках и такие же пояски, низко лежавшие на крутых бедрах. С них до середины икр свисали пёстрые цепочки бус, такие редкие, что собственно ничего не скрывали - ни сильных стройных ног, ни тугих изгибов талии, ни даже темных треугольников внизу живота. Скорее, они даже подчеркивали их очертания. Узкие, изящные босые ступни словно ласкали пышную холодную траву.