Он сжал зубы. Их вел сюда самый могущественный царь в мире - голод, и Лэйми понимал, что шансов выжить у них нет. Всё кончится быстро, быть может, уже этой ночью. Но пока они были живы.
7.
День тянулся бесконечно долго. Лэйми с удивлением обнаружил, что делать тут им совершенно нечего. Их помощь не требовалась нигде. Работать было негде - потому что заводы остались снаружи. В солдаты их не взяли - Инициатива могла выставить пять тысяч добровольцев, но автоматов - и обученных автоматчиков - у неё было всего две сотни. Парней, вооруженных холодным оружием - ножами и самодельными пиками из арматурных прутьев - набралось раз в десять больше, но беглецы не попали и в их число. Никто не знал, разумеется, можно ли им доверять. Силы Старого Города были ещё меньше - сотни три милиционеров с пистолетами и шестьсот ополченцев с охотничьими ружьями. Лэйми понятия не имел, хватит ли этого, чтобы отбить штурм.
Впрочем, пока их не пытались штурмовать. Город впитывал тварей, как губка. Беженцев было на удивление мало - обыватели, по всегдашней привычке, пытались отсидеться в домах, пока не становилось слишком поздно. Город распался на десятки тысяч микрокрепостей - и пока твари штурмовали эти игрушечные твердыни, обитатели твердынь побольше могли чувствовать себя в безопасности. На несколько дней. Но потом им придется иметь дело со всей ордой, и тогда...
Ближе к вечеру к ограде вышли первые твари и поток беженцев иссяк. Ребята, отказавшиеся пойти с Ханнаром, так и не появились. Лэйми не знал, какая их постигла судьба, но понять это было нетрудно. Их ждала та же судьба - но думать о ней, сидя в комнате, ему совершенно не хотелось. Ханнар спас им всем жизни - на какое-то время, но чем они могли его отблагодарить, да и должны ли были? Он с удивительной легкостью находил себе друзей и с той же удивительной легкостью с ними расставался - но обычно не по своей воле.
8.
Хотя Лэйми страшно устал в дороге - они прибыли в Лахэ лишь вчера вечером - сидеть в комнате было совершенно невыносимо. Когда день угас, он решил погулять, оставив странно молчаливого Охэйо.
Выйдя во двор, он вздохнул и осмотрелся. Солнце уже зашло, скрылось за горными хребтами, и сейчас они темнели таинственной синевой на фоне зеленоватого неба. Только высочайшие пики ещё пылали алым, отражая солнечный свет, - несмотря на то, что внизу были уже сумерки. Лэйми хотел попасть туда, но это было совершенно невозможно. Автоматика Структуры была совершенно безжалостна и без раздумий уничтожала всех, кто подходил к ней слишком близко, а ключей к ней у них не было.
Он вздохнул и опустил взгляд. Между горами и городом был широкий распадок, а на его дне, между замыкавшим его с севера невысоким, поросший лесом увалом и зданием Инициативы - обширное длинное озеро. Три прожектора на высокой бетонной мачте заливали его призрачным светом. Почти все юные обитатели здания сейчас были здесь - они катались на коньках или санках, съезжая с высоких берегов. До Лэйми то и дело доносились задорные выкрики и смех.
Он оглянулся. Над южным берегом озера возвышался двенадцатиэтажный уступчатый массив из гладкого темно-красного кирпича. Хребет колоссального здания протянулся почти на полмили. Его пересекали поперечные корпуса и дворы между ними напоминали ущелья. Они гасили свет заката и огромный дом казался сумрачным.
Лэйми знал, что видит лишь жилой район Инициативы - ей принадлежало ещё несколько больших заводов. Она всячески поощряла творчество. Любые отношения, считавшиеся недружескими, в ней безжалостно искоренялись - вплоть до изгнания, но ему не хотелось бы жить здесь - по строгому распорядку дня, спать в общих комнатах и питаться в столовых, даже в обмен на прекрасную еду и возможность получить практически любые вещи, если Инициатива сочтет их необходимыми ему. Вот только даже это было бы явно лучше смерти.
Он смотрел то на чашу озера, то на фасад здания. В больших окнах, как в аквариумах, подсвеченных теплым искусственным светом, беззвучно сновали фигурки, одетые весьма легкомысленно, несмотря на царивший снаружи жуткий мороз.
Лэйми вновь обернулся к обрывистым, жестоким склонам гор. Их не трогала вся эта суета: они стояли здесь ещё до появления города и будут стоять, когда его не станет. В глубине ущелий сгущался мрак; пирамидальные вершины сияли, казалось, уже где-то за небом. Там, наверху, должен был царить космический холод; вечный, неприступный хребет, Ограда Мира. Подняться туда - значило попасть в Структуру, избежать желтых туч, выжить. Вот только это было не более, чем наивной мечтой. Главным препятствием были не крутые скалы, а снег - лежавший во всех местах, по которым они могли пройти, таким толстым слоем, что в нем можно было утонуть, как в воде, снег, готовый от малейшего звука сорваться вниз сокрушительной лавиной. Но даже если они смогли бы как-то пройти по нему, защитная автоматика убила бы их.
Лэйми помотал головой. На западе, не далее, чем в ста метрах от него, проходила ограда. Метрах в сорока за ней начиналось темное море низких одноэтажных домов - ни дымка, ни единого проблеска света, лишь вдали трепетали зарницы пожаров, сливаясь в тревожное марево. Но вот обитатели там были - и даже много больше, чем раньше. Сейчас они не показывались, но что будет, когда окончательно стемнеет, когда пойдет снег, когда он превратится в метель? Не этой ночью, конечно, но не позднее, чем через неделю. Когда снаружи выйдет вся пища...
Теоретически, забор был непреодолим для одержимых. Но он окружал наверное квадратный километр территории - слишком большой периметр, чтобы его можно было защищать. Даже дюймовой толщины прутья можно было раздвинуть. Были ворота и калитки - запертые на амбарные замки, но их можно было сбить. Одна веревка с "кошкой", один тихо вырезанный пост - и здание Инициативы окружит живое море, от которого невозможно отбиться. И даже это будет ещё лучший исход - запасов продовольствия в ней осталось не больше, чем на месяц. Его не экономили - это не имело смысла. Всё равно, желтые тучи убьют их всех раньше...