Сейчас автобус мчался по широкому, прямому, как стрела, шоссе, рассекавшему темно-зеленые рисовые поля и небольшие рощи. Сумрачное, темно-серое небо казалось теперь странно уютным, словно ватное одеяло.
Слева, в стороне от дороги, Лэйми заметил громадное двадцатиэтажное здание, похожее на поставленный торцом плоский кирпич. Темно-коричневые, гладкие и глухие, тускло блестевшие его боковины составляли как бы рамку толщиной метра в три, обрамлявшую сплошные полосы зеркальных окон, разделенных темно-серыми, шершавыми полосами. У его основания виднелось двух-трехэтажное плоское строение, занимавшее гораздо большую площадь.
Лэйми узнал гостиницу "Союз" - в ней его родители остановились в первые дни после приезда. Она совсем не изменилась и его захлестнуло вдруг странное чувство - словно он и впрямь вернулся в прошлое, на восемнадцать лет назад. Они провели там только одну ночь и он запомнил немногое. Больше всего его поразили тогда очень высокие коридоры, отделанные медового цвета вогнутыми рейками и потолки из черного стекла, во многих местах почему-то разбитые, - и всё это в холодном свете длинных люминесцентных ламп. Их он видел тогда первый раз в жизни. Кроме этого он запомнил разве что почти темную столовую, обитую такими же рейками, и неистребимый, густой запах шашлыков в ней. О комнате, в которой они остановились, он, как ни странно, не помнил ровным счетом ничего, и это было почему-то обидно.
4.
Получасом позже Лэйми по-прежнему сидел в автобусе, но уже в другом - блекло-желтом, разболтанном и почти пустом, обычном городском автобусе N 12, том же самом, на каком он в первый раз ехал в Малау. Возможно, и автобус был тоже тот же самый - он так громыхал на ухабах, что, казалось, вот-вот развалится. Снаружи уже стемнело и салон был залит тускло-желтым светом. В нем сидело всего несколько гитов, не обращавших на него никакого внимания.
Ему понадобилось минут наверно десять, чтобы сориентироваться на пересадочной станции, но всё прошло вполне благополучно. Сейчас он устроился на продранном дерматине сидения, по-прежнему неотрывно глядя в окно.
Они были уже в Верхнем Гитограде - город состоял из двух уровней, разделенных довольно крутым и незастроенным откосом. Этот район составляли одно-двухэтажные домики, построенные на низких, небольших холмах. Между ними блестели маленькие пруды. Здесь было много молодежи - люди собирались группками, пели и иногда танцевали. Лэйми казалось, что и здесь идет какой-то праздник, хотя, насколько он помнил, никакого праздника сегодня не было.
Зрелище казалось ему одновременно и странным, и знакомым, словно в каком-то необычайно подробном сне. Здесь было множество невысоких деревьев и зеленоватых люминесцентных ламп. Сочетание их света с коричневыми стенами производило странное впечатление.
Автобус выехал на дамбу, запиравшую обширный пруд, и справа, за крутым откосом, потянулись низко склоненные деревья. За ними тускло блестела поросшая тиной темная вода. Лэйми встрепенулся: ощущение сна резко усилилось, он помнил, что Малау уже совсем близко.
Остановки здесь не было и ему пришлось просить водителя остановить машину. Тот исполнил его просьбу, но как-то враждебно, словно это место ему совершенно не нравилось.
Едва Лэйми вышел, разболтанные двери захлопнулись и автобус тут же тронулся. Он провожал его взглядом, пока тот не скрылся за поворотом, потом осмотрелся.
Дорога здесь была неширокой, разбитой и неровной; в старом асфальте виднелись глубокие колдобины. Справа полнеба заслоняла высокая, таинственно шумящая полоса леса. Слева тянулся заросший травой крутой вал высотой метров в пять, за ним тоже угрюмо темнели древние, огромные деревья. Единственный проем в вале был обделан бетоном и заперт глухими железными воротами. Над ним, на плоском гребне укрепления, стоял побитый и облезлый темно-синий вагончик с небольшими зарешеченными окнами, освещенными изнутри. Голая желтая лампа висела и над воротами, бросая бледный свет на дорогу.
Поскольку звонка видно не было, Лэйми подобрал несколько камешков и начал кидать их в железную стенку вагончика. Стук получился довольно-таки громким. После третьего удара узкая дверь приоткрылась. Из неё вышел рослый парень с хмурым, скуластым лицом. Он остановился у края огороженной перилами из труб площадки, глядя на Лэйми сверху вниз. Вид у него был весьма неприветливый - черный, с серебром, мундир Императорской Гвардии Союза и автоматическая винтовка в руке. Судя по шуму, в вагончике сидело ещё несколько солдат, или, быть может, работал телевизор.
- Чего тебе? - спокойно спросил парень.
Лэйми на миг почувствовал растерянность: сон кончился и он как-то вдруг осознал, что находится в пяти тысячах километров от дома, в вообще-то совершенно незнакомом месте. Тем не менее, он справился с собой и ответил:
- Я - Лэйми Анхиз. Я приехал к Анниту Охэйо анта Хилайа. Он здесь? - фраза была подготовлена заранее и прозвучала неплохо.
- Здесь. И что с того?
- Я его друг. Очень давний. Просто скажи ему, что я здесь.
- Ладно.
Дверь вагончика захлопнулась. Лэйми начал прохаживаться у ворот. Ощущения у него были очень странные: казалось, что он не просто вернулся в своё прошлое, но на самом деле снова стал маленьким. Всё, совершенно всё вокруг было таким же, как тогда. Та же разбитая, усыпанная щебнем дорога, тот же вагончик, та же синяя краска на створках ворот... Даже небо было точь-в-точь такое же - тучи рассеялись и в узком просвете между громадными кронами, между перьями облаков, светились первые звезды.
Ожидание затянулось, прошло уже минут двадцать. Лэйми стало вдруг довольно неуютно: за всё это время по дороге не проехало ни одной машины, не раздалось ни звука, только монотонно шелестели деревья, да из вагончика слышался неразборчивый шум. Тусклый свет лампы, разлитый по земле, казался призрачным. Он без следа исчезал между толстыми стволами, где сгущался уже непроницаемый мрак. В нем мелькали какие-то зеленые искры - вроде бы светляки, но Лэйми не был в этом уверен.
Здесь не было смысла бояться зверей, но всё равно, ему стало жутковато. Тишина и сумрак тревожили, хотя он и привык к ним - ведь одним из самых больших доступных ему удовольствий были ночные прогулки. Мысли его крутились вокруг гвардейского мундира охранника. Как-то вдруг парень вспомнил, что Охэйо имел отношение к правящей династии, хотя и отдаленное, - он был троюродным племянником Императрицы. Никаких прав на трон он не имел; какой-то реальной властью он также не обладал, но, тем не менее, являлся принцем, - что в Союзе равнялось титулу герцога. Сам по себе титул значил, конечно же, мало - но, если судить по характеру маленького Охэйо, он вполне ему подходил...