Шли дни, а съездить за матерью все не удавалось. В городе была украдена еще одна "Волга"... Корнилов и сотрудники его группы целыми днями пропадали в райотделах милиции, дотошно выспрашивали участковых о том, не было ли заявлений о попытках угнать машины, о малейших инцидентах, зафиксированных работниками ГАИ. Белянчиков и капитан Бугаев начали знакомиться с организацией ночных дежурств в таксомоторных парках и государственных гаражах. Было усилено ночное патрулирование. А по вечерам Игорь Васильевич вместе с Белянчиковым подводил итоги в продымленном кабинете, из которого никакими сквозняками уже нельзя было выветрить застоявшийся никотиновый дух. Утешительного было мало, но Корнилов твердо считал, что они на правильном пути.
- Только широкий поиск... - твердил он приунывшему Белянчикову. Наскоком здесь не решишь.
- Топчемся как слепые, - ворчал Белянчиков. - Бухгалтерией занимаемся, а время идет! Проверка, которую провел Седиков в районных отделах ГАИ, ничего не дала. Обнаружить утечку документов не удалось...
- Видишь ли, Юрий Евгеньевич, займись мы каким-нибудь одним направлением - нам может и повезти. А может и не повезти. Начинать тогда все сначала? А мы сейчас такую сеточку раскинули... Если подтвердятся мои предположения о возможности сопоставления номеров машин, проданных через комиссионки, с заводскими номерами... Чуешь, чем пахнет? Распространи мы такую методику - найти украденную машину можно будет в один момент...
- Хорошее дело - эксперименты, - не сдавался Белянчиков, - когда сроки не поджимают. Нам надо у себя в городе искать, а не по командировкам шастать... Подключить дружинников к ночным дежурствам, выступить по телевидению. Ты же сам считаешь, что воры - таксисты. Вот и надо разрабатывать версию "такси"...
- Сейчас нам только терпением запастись надо, - сказал Игорь Васильевич. - И не упустить ни одной детали...
Корнилов знал Белянчикова уже много лет. Ему нравились дотошность и напористость Юрия Евгеньевича, его веселый характер и обостренное чувство товарищества. Но особенно он ценил в Белянчикове качество, которое многим не нравилось, - ничего не принимать на веру, ни с чем не соглашаться с лёта. В управлении считали Белянчикова жутким спорщиком.
Соглашателей Игорь Васильевич боялся.
- Ну что вы так быстро соглашаетесь со мной? - сердился он. - У вас только что была другая точка зрения. Вы спорьте, спорьте. Доказывайте!
Его всегда раздражало, если человек сразу принимал его новую идею, быстро отказывался от своего мнения. Он был твердо убежден, что делается это большей частью неискренне. У одних - из боязни спорить с начальством, у других - из угодничества, у третьих - просто из равнодушия. Неискренности Корнилов боялся больше всего в жизни.
Несмотря на горячее время, Корнилову пришлось еще на день выехать в Москву в министерство. Там давно уже было запланировано совещание по обмену опытом работы, и Игорю Васильевичу поручили на нем выступить. Разговор шел об организации воспитательной работы с отбывшими наказание в местах лишения свободы. Игорь Васильевич хотел было отказаться от поездки, сославшись на занятость, но Селиванов сказал: и думать не моги!
3
Сосед по купе попался Власову хмурый и неразговорчивый. Власов уже привык к тому, что народ в "Стреле" не отличался особой общительностью. Он легко узнавал пассажира "Стрелы" в суетливой и шумной толпе на Ленинградском вокзале. На платформе перед ее вишневыми, хорошо отмытыми вагонами никогда не заметишь обычной вокзальной сутолоки. Лишь изредка наткнешься на подвыпивших, громкоголосых иностранцев с горами необъятных чемоданов и саквояжей или на компании актеров, едущих не то с гастролей, не то на гастроли.
Едут "Стрелой" обычно налегке, с маленьким франтоватым чемоданчиком, а чаще всего с портфелем. У тех, кто помоложе, черный плоский чемодан, с чьей-то легкой руки интригующе названный "дипломат". Даже в одежде этих пассажиров есть что-то общее. Преобладал темно-серый костюм. Некоторые здоровались с проводницами как со старыми знакомыми, но как-то уж слишком сдержанно. Да и вообще они были очень сосредоточенны и подтянуты и шли сквозь зал ожидания, поглядывая на суетливую толпу отрешенно и словно боясь затеряться в ней. Редко кто ходил в поездной буфет выпить вина на сон грядущий, иные дожидались буфетчицу, на подносе у которой почти всегда красовалась бутылка марочного коньяка и бутерброды с икрой или копченой колбасой.
Негромкие разговоры между знакомыми шли о каких-то грядущих или уже состоявшихся назначениях, процентах выполнения планов, неправильных действиях тренеров футбольной команды "Зенит".
Глядя на пассажиров "Стрелы", Власову иногда казалось, что все они только-только покинули свои кабинеты, где заседали весь день, решали неотложные дела, принимали посетителей, проводили совещания. А сейчас еще просто не успели стряхнуть с себя дневные заботы и держались так корректно и чуть-чуть холодно, словно эти комфортабельные, сверкающие белизной постелей, залитые светом купе были их кабинетами.
Даже те люди, которые в обыденной жизни были шумными весельчаками, здесь, в "Стреле", притихали и разговаривали вполголоса.
Власов был человеком общительным, веселым, любил шумные компании, дорожные разговоры, но не мог отказать себе в удовольствии ездить "Красной стрелой". Без пяти двенадцать сядешь в Москве, ночь проспишь, а в восемь двадцать пять уже в Ленинграде. Для командированного - а почти все пассажиры "Стрелы" командированные - очень удобно. С утра можешь заняться своими делами.
Уже давно расстояние от Москвы до Ленинграда поезда проходили меньше чем за шесть часов, а пробные даже за четыре. Но "Стрелы" эти новшества не коснулись. Она по-прежнему шла восемь с половиной часов. Так было удобно командированным...
Сосед Власова попросил у проводницы чаю.
- Только, если можно, покрепче, пожалуйста. И два стакана.
Власов достал из портфеля свежий номер еженедельника, печатающего обзоры прессы, статьи из зарубежных журналов...
Зима этого года принесла людям много сюрпризов. Выпал снег в Северной Африке, небывалая засуха стояла в Афганистане, и хозяева продавали баранов за бесценок: килограмм мяса стоил дешевле литра воды. В Средней Азии и в Закавказье погибли от морозов десятки тысяч прилетевших на зимовье уток. В промерзших украинских степях мели черные песчаные вьюги. В Москве и Ленинграде зимой вопреки прогнозам стояли по-весеннему солнечные, бесснежные дни, а весна выдалась сухой и жаркой.
Пресса была полна тревожных сообщений, серьезных раздумий о будущем мира, досужих рассуждений и пустяковых сенсаций.
- Вы не будете возражать, если я лягу спать? - спросил сосед.
- Ну что вы! - Власов сложил еженедельник, бросил на столик. - Уже давно пора...
Он вышел в коридор, чтобы не мешать соседу, и, прижавшись лбом к прохладному стеклу, пытался разглядеть, что там, за окном. Но темень была непроглядная.
Когда он лег в постель и погасил свет, спутник неожиданно сказал:
- Вы вот, кажется, журналист?
Власов хотел было удивиться и спросить, почему он так думает, но попутчик продолжал:
- Вам, наверное, часто приходится писать о людях. И о хороших и о плохих. А бывают ли такие случаи, когда, написав о ком-то, вы снова возвращаетесь к этому человеку?
Он помолчал несколько секунд и спросил:
- Я вам спать мешаю?
- Подумаешь, велика беда... Я в отпуск еду, - ответил Власов. Отосплюсь. Ну а про то, возвращаемся ли к своим героям... В газетах же часто пишут: после выступления приняты меры... Иванов наказан... Петрова восстановили на работе... Сидорову квартиру дали...
- Э... э... э нет... - досадливо протянул сосед. - Я не об этом. Вы вот, допустим, очерк написали о человеке. О хорошем, красивом человеке. А прошло два года, поинтересовались снова - как, мол, все в порядке? Ведь, может быть, у человека трагедия произошла, оступился он? Нужна помощь... Или фельетон написали про хама, про пьяницу... Ну, пришлют вам в газету ответ - хаму выговор дали, обещал исправиться... А дальше-то, дальше? Как у него жизнь дальше складывается? Вот что важно! Иначе, что ж, описано - с плеч долой?