В общем, Боря поступил в училище, закончил его, стал офицером и быстро продвигался, потому что научился послушно исполнять приказания и даже угадывать, какими они будут, так что ему иногда удавалось исполнить приказ еще до того, как он был отдан, его хвалили за инициативу. Не сказать, чтобы Боре очень нравилось быть послушным, но он знал: надо вытерпеть, если хочешь стать генералом, которому мало кто может приказать. А он очень хотел стать генералом.
Долго сказка сказывается, быстро жизнь движется, Боря стал им.
А Виталя успешно выучился на психиатра, много занимался проблемой страхов, лечил себя – и так успешно, что осмелился даже жениться. Но жена быстро раскусила его, поняла, что он в глубине души трус, а ей нравились смелые люди. И она от него ушла. Страхов пятнадцать лет жил один, продолжая лечить людей и себя, и очень продвинулся. Настолько, что, став уже окончательно храбрым, женился второй раз. У него родилась дочь, которую он назвал Фаиной. Жена Страхову попалась замечательная – добрая и мягкая, но этой ее добротой и мягкостью воспользовался другой мужчина, который уговорил ее не жить со Страховым, а жить с ним. И она послушно согласилась. Но дочь Ина (она терпеть не могла своего имени, поэтому так называла себя) не захотела жить со вторым отцом, осталась у Страхова. Она и с ним была не очень ласковой, строптивая росла девочка – и очень смелая, потому что профессор с малолетства воспитывал ее по особой системе. Он даже начал сомневаться, не переборщил ли с этой системой, но было уже поздно – не перевоспитаешь.
Борис Трусов к этому времени стал генералом при штабе, и ему поручили важную работу: изучить методы психологического воздействия на врага, а заодно и на собственных солдат. То есть – как у врагов ослабить боевой дух, а у своих солдат – укрепить. Генералу пришлось обратиться за помощью к ученым. Тут-то он и встретился опять со своим одноклассником Страховым.
– Это ты, что ли, психологией в смысле страхов занимаешься? – недоверчиво спросил он Виталия.
– Я! – смело ответил Виталий.
И по одному этому ответу генерал понял, что бывший одноклассник стал совсем другим человеком.
Он попросил профессора растолковать ему, что к чему. Страхов растолковывал целый день. Генерал слушал и думал, думал и слушал. И наконец высказался:
– Все это ерунда. Лечить от страхов не надо. Надо просто найти лекарство, чтобы вколол или дал таблетку – и всё.
– Что «всё»?
– И все слушаются. И больше ничего не надо. Делаем так: собираем в одном месте побольше людей под видом того, что будем их лечить. То есть лечить, конечно, будем, но в свою пользу.
Профессору это предложение не понравилось, но он согласился: он подумал, что другие врачи, сотрудничая с генералом, будут послушно выполнять его коварные замыслы, а он, Страхов, попытается, делая вид, что потворствует планам БГ, по-настоящему помочь больным.
Генерал выбил большие средства, в его распоряжение предоставили пустующее стратегическое подземелье под Ракетной горой. Он стал тут полновластным хозяином, устроил искусственный микроклимат, получил в распоряжение многочисленный гарнизон – профессор обеспечил, чтобы все солдаты были страхолюбами, по его определению. Потом Страхов доставил сюда больных (и доставляет до сих пор).
А потом БГ, обуреваемый манией строгой секретности, распорядился перекрыть или вовсе завалить все ходы и выходы. Оставался где-то один-единственный тоннель, ведущий наружу, откуда получали продовольствие и все прочее, необходимое для жизни, но и тот генерал перекрыл, когда начальство усомнилось в необходимости такого жесткого режима, заподозрив заодно генерала в чересчур больших амбициях. Генерал, предварительно зазвав, заманив, соблазнив высокой зарплатой поваров, специалистов по парниковому выращиванию овощей и фруктов и знатоков разведения мелкого рогатого скота и птицы, перевел подземную страну, еще не получившую тогда неофициальное название Страны Страха, на самообеспечение. Подземелье оказалось изолированным. Лишь Страхову разрешается периодически выбираться через ход у ворот Ракетной горы за новым человеческим материалом и химическими веществами для составления стабилизатора – открытого Страховым вещества, которое он генералу представляет как страхонагоняющее, а на самом деле оно позволяет приводить людей в норму. Хотя страхонагоняющие и смелодобавляющие препараты он тоже открыл.
Всем остальным запрещено под страхом смерти даже думать о том, чтобы попытаться удрать отсюда. Нескольких нарушителей посадили в тюрьму, а кое-кого, по слухам, даже казнили.
После этого Борис Гаврилович Трусов и был назван БГ, Бешеным Генералом, а подземная страна получила имя Страны Страха.
Так закончил свой рассказ профессор, и Ник тут же возмущенно спросил:
– И вы служите такому гаду?
– А что делать! – печально сказал Страхов. – Он контролирует каждый мой шаг. Даже открытые мной препараты он присвоил. Его человек выдает мне их для инъекций раз в неделю, но в последнее время БГ ограничил выдачу.
– Почему? – спросил Вик.
– Не знаю. Население было спокойным, но, похоже, ему это перестало нравиться. Он хочет спровоцировать обострение.
– Зачем? – продолжал не понимать Вик.
– Опять-таки – не знаю. Может, он хочет, чтобы бояне взбунтовались и был повод их усмирить. Он говорит: войска должны воевать. А страхолюбы бездельничают, вот он и собирается устроить войну.
– А вы потихоньку вколите всем смелодобавлящее лекарство! – предложил Ник.
– Не могу. Я же говорю – все лекарства под контролем. К тому же БГ поступил подло, он взял в заложницы мою дочь. Она где-то здесь, но я не знаю где.
– Ничего себе! – возмутился Вик. – Да его за это под трибунал и в тюрьму!
– В какую тюрьму, под какой трибунал? – грустно усмехнулся профессор. – Связи с внешним миром нет, управы на БГ нет. Я знаю, был план взять Ракетную гору штурмом. Но побоялись причинить вред находящимся в подземелье людям. Боятся также, что здесь людей заражают вирусом страха, который может вырваться наружу, и будет эпидемия.
– А что, не заражают? – спросил Вик. – Эти солдаты, которые нас привезли, они разве не зараженные?
– Нет, они страхолюбы от природы. И в результате муштры. Хотя, конечно, и таблеточки пьют кое-какие, – с неохотой признался Страхов.
– Ага, значит, все-таки проводите эксперименты на людях! – уличил Ник профессора.
Тот, вздохнув, кивнул:
– Приходится. Если не буду этого делать, БГ никогда не отпустит мою дочь.
– Значит, вам своя дочка дороже всех остальных людей? – продолжал обличать Ник.
Профессор рассердился:
– Не горячись, мальчик! Вот будет у тебя дочь, я посмотрю, как легко тебе будет выбрать между нею и остальными людьми!
Ник хмыкнул. Он с трудом представлял, что у него может быть дочь. Через два дома от них живет очень богатый человек – Шлепаков. Ник учился с его дочерью в одном классе. Девчонка была страшно капризная и злая. Когда ей одна учительница хотела поставить двойку, она заявила: «Не посмеете!» – «Это почему же?» – «Потому что я дочь Шлепакова!» Учительница нервно засмеялась и посмела – поставила ей двойку. И через день куда-то исчезла. Говорили – уволилась по собственному желанию. А девочку эту стали с тех пор называть не иначе как «дочь Шлепакова». Она злилась, обзывалась, даже дралась и кричала: «Отец всем вам надерет задницу!» Но надрать задницу одноклассникам, в том числе и Нику, Шлепаков, конечно, не сумел. Одно дело сладить с учительницей, это несложно, а что ты с детьми сделаешь? Уволишь по собственному желанию? Кончилось тем, что дочь Шлепакова сама уволилась, то есть перешла в другую школу. А может, к ней учителя на дом ходят, Ник не интересовался. Главное, слово «дочь» у него теперь четко ассоциируется (говоря по-русски, складывается) с дочерью Шлепакова. Поэтому Нику и представилось, что дочь Шлепакова – его дочь, и он счел это абсолютно невозможным.