Бегло проведенная проверка показала, что болото непроходимо, но через него в глубь топей ведет узкая бревенчатая гать. Посылать по гати разведчиков не было времени – немцы поджимали. Посовещавшись с командным составом в лице лейтенантов Лоскутова и Горелова, комиссар принял решение двигаться вперед.
Стояла середина сентября. Утро. Перед отрядом Сергиенко – топкое болото, за спиной – чистое поле. Где-то там, в глубине полей, уже рыскали в поисках отступающих красноармейцев немецкие мотоциклисты-разведчики. Если стоять на месте, то не пройдет и часа, как они обнаружат бойцов Сергиенко, обстреляют с дальней дистанции и вызовут основные силы – пехоту на бронетранспортерах и грузовиках. Принимать бой малочисленным плохо вооруженным отрядом – самоубийственно. Отступать – только в болото.
Болото представляло собой огромнейшее залитое мутной водой поле. Слой воды в нем местами достигал метра, но в основном был не выше сапога. Под водой – зыбкая топь, трясина, которая засасывает все живое, что попадает в нее. Самостоятельно выбраться из трясины невозможно. Человек, плашмя упавший в болото, тонет в жиже практически мгновенно. Вертикально слетевший с гати боец до полного погружения может трепыхаться пару минут.
Кое-где на болоте возвышались островки суши, поросшие одинокими березами и ивняком. Некоторые островки были совершенно сухими, на других почва под ногами чавкала и хлюпала.
Над поверхностью болота, монотонно гудя, висели тучи комаров и мошек. Воздух был пропитан тошнотворными миазмами. Было душно. От ядовитых испарений легким не хватало кислорода.
Неизвестно кем и для чего настеленная бревенчатая гать извилисто шла от островка к островку. Некоторые участки гати проходили под водой.
Лоскутов вступил на «тропу смерти» в середине колонны. Сергиенко остался прикрывать отход.
Сделав первый шаг на гуляющий под ногами настил, Лоскутов сдернул с плеча винтовку и стал использовать ее в качестве палки. Идти приходилось очень осторожно, мелкими шажками, перенося тяжесть тела с места на место только после нащупывания ведущей ногой твердой опоры.
Кровососущие насекомые препятствовали движению: они липли к лицу и шее, жалили и кусали, старались забиться в рот и нос. Отогнать комаров от себя не было никакой возможности – размахивать руками на танцующей скользкой гати было смертельно опасно.
Сколько времени Николай Егорович шел по настилу, ничего, кроме гати, перед собой не видя, он не знал. Какое расстояние прошел – не ведал. Но путь сквозь трясину показался ему бесконечно долгим, нереально растянутым во времени и пространстве.
В какой-то момент, почувствовав, что силы оставляют его, Лоскутов сел передохнуть на небольшом островке размером меньше комнаты в коммунальной квартире. Рядом с ним примостился красноармеец Лукин, хитрый белорусский мужичок лет пятидесяти. До войны Лукин как-то был связан с лесом: то ли работал лесником, то ли варил в лесной чащобе самогонку, то ли браконьерствовал – словом, в природе он разбирался.
– Лука, – Лоскутов откинулся на землю, прикрыл глаза, – сколько мы прошли? Километров пять будет?
Белорус засмеялся.
– Бог с тобой, Николай Егорович! Пять километров! Дай-ка, гляну, – за неимением своих, он посмотрел на наручные часы Лоскутова. – Мы шли всего час тридцать. Прошли, если мерить напрямую, не больше версты. Это болото, Николай Егорович! В нем время течет медленно, а расстояния скрадываются водой.
– Лука, скажи, почему такая фигня: меня всего искусали, аж морда опухла, а тебя хоть бы одна тварь цапнула?
– Тут вот какое дело, Николай Егорович, – Лукин ловко скрутил «козью ножку», прикурил, – у меня кровь ядовитая.
– Чего, чего? – Лоскутов приподнялся с земли, отобрал у земляка самокрутку, пару раз глубоко затянулся.
– Кровь, говорю, у меня ядовитая. Если какой комар моей крови напьется, то махом копыта отбросит. С детства так. Особенность организма. Как в 10 лет самогонку в первый раз попробовал, так комары кусать перестали.
В начале гати застучал пулемет «максим», защелкали винтовочные выстрелы.
– Все, нагнали нас немчики, теперь покоя не будет.
– Немцы в болото не сунутся, – Лоскутов вернул цигарку товарищу. – Сегодня они кордон у гати поставят, а завтра «раму» на разведку пришлют. Ну, встаем! Пошли дальше, тину месить.
К вечеру красноармейцы остановились на большой сухой поляне посередине болота. По краям поляны росли деревца, в центре пробивался родничок. Порубив на дрова чахлые березки, солдаты разожгли костры, поставили кипятить воду на чай. Дым от костров разогнал мошкару. Стало по-домашнему уютно.