— Гэбриел? — переспросил Толбот. — Ты с ним знакома?
— Ага. — «Если, конечно, мы имеем в виду одну и ту же персону», — подумала я. — Ты говоришь о Гэбриеле Сент-Муне?
Толбот хрипло рассмеялся.
— Значит, он теперь именуется Сент-Муном? Ирония судьбы!
— А что?
— Гэбриел — известный трус. — Толбот развел руками. — А вот я — Сент-Мун.
Я едва не поперхнулась:
— Ты?!
— Моя мать была из Сент-Мунов. Она — прямой потомок Катарины и Саймона Сент-Муна. Они стали первыми охотниками на вервольфов в нашей семье. К тому времени, когда моя мама родилась, Сент-Муны, по слухам, отошли от дел, но мои родители занимались криптозоологией — искали всяких мифологических животных. Еще они много путешествовали, изучая местные легенды о демонах. Как я полагаю, иногда попутно занимались и уничтожением всяких тварей. Когда того требовали обстоятельства, разумеется. Потом родился я. Они остепенились и осели в маленьком городишке в Пенсильвании. Сент-Муны заключили договор о перемирии со стаей Гэбриела, которая обитала в горах неподалеку. Но на мой третий день рождения родителей растерзали бродячие вервольфы, отколовшиеся от стаи. Прямо у меня на глазах.
Вот тут я ахнула и поперхнулась.
— А один из них решил преподнести мне презент на день рождения. — Толбот задрал подол рубашки и продемонстрировал мне длиннющий серповидный шрам. На мощных мышцах живота он выглядел почти как татуировка.
— Извини, — прошептала я.
— Просить прощения надо Гэбриелу, а не тебе, — продолжал Толбот. — Он мог остановить свору, но ничего не предпринял. Боялся запачкать руки. А альфа-самец, вожак Сирхан, лишь слегка наказал тех убийц и просто повыл немного. Когда Сирхан умрет, вся стая, включая тех волков, получит по заслугам… — Он помрачнел и опустил голову.
— А что случилось с тобой? — Я не могла представить, как Толбот пережил подобную трагедию… Тогда он был всего на полгода старше Бэби-Джеймса.
— Меня отправили к дедушке на ферму. Он уже воспитывал моего двоюродного слабоумного брата. Дедушка вечно рассказывал нам истории о великих Сент-Мунах, охотниках на демонов. Смелых, храбрых, самоотверженных. Демонстрировал нам древний серебряный кинжал. Он умер от удара, когда мне исполнилось тринадцать, и я решил продолжать дело своих предков. Ведь у меня имелось преимущество перед кузеном Саймоном и остальными Сент-Мунами — я овладел своим даром. С тех пор я им и пользуюсь — в отличие от трусов вроде Гэбриела.
— А кроме двоюродного брата, у тебя больше никого нет?
Толбот кивнул.
— Я не мог о нем заботиться, да и он тоже, хотя он намного старше. Я не виделся с ним со дня смерти дедушки. Но мы последние из всей семьи.
— Да, — грустно подытожила я. — Дон Муни умер десять месяцев назад. Я знала его. Он также хотел стать героем, как и ты.
Толбот ссутулился. Вот почему он казался мне странно знакомым!.. Хотя, конечно, чертами лица он не слишком напоминал остальных Сент-Мунов, но и те не могли похвастаться близнецовой схожестью. Тем не менее их многое роднило: одинаковый рисунок губ, тембр голоса, огромные ладони. Это меня и поразило. Толбот напоминал мне юного, привлекательного, активного, хорошо развитого физически и умственно Дона Муни. Ну а Гэбриел вполне мог быть его кузеном.
— Именно ты — последний из Сент-Мунов, — произнесла я.
Толбот нагнулся — наконец-то нашел свою бейсболку. Поднял кепку с пола и напялил на голову.
— Надо проверить другие помещения, нет ли там мертвых тел. Сомневаюсь, что демоны явились сюда как желанные гости для тех, кто квартировал тут раньше.
Он направился к лестнице, но на полпути остановился.
— Ты хорошо сегодня поработала. Но нам предстоит потрудиться, прежде чем мы выйдем на настоящих бандитов. — Он улыбнулся. — Мы отыщем твоего брата. Обещаю.
— Спасибо, — поблагодарила я.
— Займись своим лицом, залечи отметины и порезы. Полагаю, в ванной комнате есть полотенце. Умойся. Нельзя привезти тебя к школьному автобусу в таком виде.
Несколько минут спустя
Небольшую ванную я обнаружила рядом с кухней. Раковина пестрела желтыми разводами, зеркало — мутное и потрескавшееся. В потемневшем бронзовом кольце висела заскорузлая тряпка. Очевидно, бывшее полотенце. Я выдернула его и протерла часть зеркала уголком ткани. В ужасе уставилась на свое отражение — покрасневшие глаза, бледное лицо, взъерошенные волосы. Красные царапины на шее — след длинных когтей Мишки — выделялись особенно сильно. Вдобавок я насчитала три вспухших ожога — отметины от едкой крови гелала.