— Я всегда знала — парень слишком уж идеален. Готов поспорить, они жутко надрались в ту ночь, — заявил Бретт Джонсон — друг Джуда! — своей подружке, когда я находилась на соседней улице.
Вдобавок многие называли маму сумасшедшей.
Преподавательский состав школы был ненамного лучше и также раздражал своими высказываниями. Я давно привыкла, что за мной внимательно наблюдают и придирчиво судят мои поступки. Ведь я — дочь пастора. Но теперь я в значительной мере превратилась в парию, отверженную. Особенно ожесточенно сплетничали за моей спиной. Сами небось знаете, как это бывает. К примеру, капитана школьной хоккейной команды арестовывают, а затем вышвыривают из школы за «домогательства». Нет, серьезно, я понятия не имела, что учителя и студенты Холи-Тринити настолько фанатично интересуются хоккеем! Но меня обвинили в том, что по моей вине наша команда в прошлом году продула очередной матч и упустила шанс выиграть первенство штата. Но приставал-то ко мне Пит Брэдшоу, а не наоборот.
А я даже ничего не могла ответить. Нормальным людям вроде бы не полагается слышать чужой шепот, когда они находятся за две комнаты от разговаривающих. Мне пришлось признаться: сегодня мои сверхчеловеческие способности решили отыграться на мне по полной программе! Я не чувствовала за собой никакой вины, а народные массы заполучили новую тему для разнузданных сплетен. Ну и пусть языками чешут!
Новость об ограблении в «Дэйз-Маркет» распространилась по городу невероятно быстро. Догадки насчет личности преступника лишь активизировались, когда отменили физкультуру. Оказалось, кто-то пытался проникнуть в школу через окно спортзала.
К третьему уроку слухи лились мутными потоками по всем классам. Они усилились, когда нам объявили, что уроки Закона Божьего тоже отменены. Мистер Шамуэй, преподаватель этой дисциплины, не явился в школу.
Некоторые переполошились. «Он пропал без вести», — вопили они. Я как раз проходила по центральному коридору и услышала, как разглагольствует одна их секретарш директора. Конечно, она находилась за закрытыми дверями кабинета. По ее словам, мистер Шамуэй звонил рано утром и сообщил, что уходит из школы. Бессмыслица! Ведь он последние две недели поддразнивал нас обещанием удивить всех неким сюрпризом и намекал, что сделает это сегодня. Я практически поверила парню, который стоял ярдах в пятидесяти от моего шкафчика. Он вроде слыхал, что мистер Шамуэй «видел кого-то, пытающегося проникнуть в спортзал». Учитель перепугался и струсил не на шутку.
Школа кипела. В общем, на перемене перед четвертым уроком я просто положила голову на стол и зажала уши руками.
— Все так плохо? — спросил Дэниел, присаживаясь рядом.
— Отвратно. Мой запредельный дар, который я не могу включать и выключать по собственному усмотрению, доводит меня до тошноты. Напомни мне, чтоб я не ходила мимо мужской раздевалки. Как же они грязно выражаются, а еще христиане!
Дэниел рассмеялся. Вибрация от этого звука чуть не заставила меня начать биться головой о любую твердую поверхность.
— Извини, — прошептал он. Прокашлялся и тихо спросил: — Как ты думаешь, Джуд не имел отношения к попытке взлома? Тренер Браун говорит, что бедолага охотился за компьютерами в лаборатории, она — совсем недалеко от зала. Но по-моему, Джуд бросился туда сразу после похода в магазин Дэя.
Я подняла голову — мимо нас проплывала Эйприл Томас. Она направлялась к своему месту в заднем конце класса. Она мельком на меня посмотрела, но затем прошествовала к парте, которую делила с Кимберли Вудрафф. Короче, Эйприл не отреагировала на мое присутствие. А я-то не забыла, как совсем недавно мы с ней сидели рядом — в прошлом году. Мы были единственными из младших классов, кому позволили посещать уроки живописи. Их вел мистер Барлоу. В то время между нами еще не произошла совершенно дикая размолвка. Кстати, Дэниел тогда еще не вернулся, а Эйприл уже начала встречаться с Джудом и бегать к нему на свидания.
— Согласна? — не унимался Дэниел.
К сожалению, он мог оказаться прав. Вероятно, Джуд действительно решил пробраться в школу. Ведь именно туда он пошел после того, как подложил тело Джессики Дэй в мусорный контейнер. Он ринулся в спортзал, желая отыскать Дэниела. А тот танцевал на нашем рождественском балу.
Я уже приготовилась ответить, когда кто-то громко произнес:
— Эй, ребята!
Я даже подпрыгнула.
Мы с Дэниелом обернулись и увидели Кэти Саммерс, нашу новую одноклассницу. Она перевелась к нам из Брайтона. Девчонка держала в руках связку угольных карандашей, перехваченную ярко-оранжевой лентой, напоминающей бретельку от лифчика. И она отлично сочеталась с идиотской самодельной банданой на ее коротко остриженных светлых волосах.
— Грейс, какой у тебя нынче классный причесон! Тебе такой всегда надо носить. Настоящий отпад!
В устах большинства ее замечание прозвучало бы как небрежно брошенный комплимент. Дело в том, что я зачесала волосы назад и собрала их в хвост. Утром мне было неохота с ними возиться. Но услышать слово «отпад» от Кэти являлось добрым знаком. Эта девица таскала в школу сэндвичи с тофу и органический сок из пырея, упрятанные в допотопный ланч-бокс.
— Спасибо, — пробормотала я. Моя лучшая подруга меня игнорировала. Поэтому у меня всегда вызывало удивление, когда кто-нибудь в школе (исключая учителей или Дэниела) предпринимал попытку вовлечь меня в «светскую» беседу. — А ты — потрясающе выглядишь.
Я сказала чистую правду.
Кэти — из касты очень красивых от природы людей. Им можно на школьный пикник надеть хоть застиранный мешок из-под картошки — что Кэти однажды и проделала, как раз в сентябре. Они и в таком наряде будут сногсшибательными, просто великолепными.
— Ты преувеличиваешь, — она перевела свои кобальтово-синие глаза на Дэниела. — Как же замечательно, что ты одолжил мне карандаш на той неделе! Я бы без него не успела вовремя закончить свою работу. — Она протянула ему связку угольных карандашей, изящно зажав ее пальчиками, унизанными кольцами. Дарю.
— Неужели? Спасибо, Кэти. — Щеки Дэниела запылали, и он принял дополнительные меры предосторожности, чтобы не прикоснуться к оранжевой ленте. — Вряд ли ты использовала его на всю катушку. И не надо было притаскивать мне целую кучу.
— Для моего героя — все, что угодно, — промурлыкала она и улыбнулась. Мне нравилась Кэти. Честно. Она не относилась ко мне с пренебрежением, как почти все в школе за последние месяцы. И я никогда не слыхала, чтобы она сплетничала обо мне. Но вот улыбка ее мне совсем не понравилась. Кроме того, что она постоянно спрашивала мнение Дэниела по поводу своих последних картин. Кстати, они были такими же бесподобными, как и она. Ее родители переехали в Роуз-Крест летом, чтобы она подстроилась к продвинутой программе по искусству, которая преподавалась в нашей школе.
Теперь Дэниел стал пунцовым.
Я ткнула его локтем в бок. Наверное, перестаралась.
— Ох! — вскрикнул он. — А такое — необязательно. — Однако одарил меня саркастической и хитроватой ухмылкой.
— Ладно, после поговорим, — произнесла Кэти. — Сегодня у нас большой день, верно?
О господи! Я тоскливо положила голову обратно на стол и прислушалась, как туфли Кэт шуршат по линолеуму. Я уже не могла думать.
После ланча
Бомба взорвалась, как только начался пятый урок.
Продвинутая программа по искусству занимает два урока подряд с перерывом на ланч. Мы с Дэниелом вернулись после перекуса, и мистер Барлоу попросил нас зайти к нему в кабинет. Ученики насторожились и начали гадать о том, когда должен грянуть гром. А мистер Барлоу вел себя как-то странно. Он прохаживался между столами и нависал над нами, пока мы работали. Он следил за каждым взмахом карандаша и сверлил нас глазами. Мне было даже трудно провести прямую линию… И я утратила последнюю надежду на то, что «большой день» принесет нечто иное, кроме разочарования.