— Что случилось, Панкрат?
— Каратели сожгли... Гусары... Девятнадцать ден назад приехали, кого поубивали, кого подавили на веревке, а потом деревню подпалили. Савватия Прохорыча повесили. Что тут творилось только. Что творилось!
И у дедушки Панкрата потекли слезы.
— Проклятые! Слуги антихриста! — завопил Аверьян Селифоныч, воздев руки к небу. — Будьте вы прокляты. Будьте вы прокляты!
И эхо отозвалось в горах:
— Аты... Аты...
А мальчики стояли, понурив головы, и боялись спросить дедушку Панкрата о Бориной судьбе...
* * *
Аверьян Селифоныч, узнав подробности Бориного изгнания, пришел в ярость и, собрав паству, долго отчитывал ее за богопротивное дело. Маралихинцы были смущены, но догонять Порфирия Семеныча было поздно. Со дня на день он должен вернуться назад.
С нетерпением ожидали братья его прибытия, чтобы узнать, в какую деревню старик отвез Борю. Но дни проходили за днями, а Порфирий Семеныч не возвращался. Вот уже две недели прошло, а о старике ни слуху ни духу. И только на исходе третьей недели маралихинцы в лесу нашли труп Порфирия Семеныча, убитого выстрелом в затылок. Кто убил и почему, можно было только догадаться: какой-нибудь гусар из разбитого карательного отряда, скрывавшийся в тайге, польстился на коня.
Но куда делся Боря? Вряд ли гусар взял его с собой. На что он ему нужен? Ясно, Боря остался один в тайге и заблудился. Заблудился и умер голодной смертью. А может быть, его съели звери?
По Володиным щекам заструились слезы. Петрик кусал губы, чтобы не расплакаться. Ему вдруг стало отчетливо ясно, что Боря погиб, и искать его дальше бесполезно. Теперь приходилось думать о своей собственной судьбе. Дело шло к осени, а зимой с Тихого Ключа выбраться очень трудно.
— Нам надо теперь ехать домой! — сказал Петрик. — Больше здесь делать нечего. Борю с того света не воротишь.
Но легко было принять это решение, а гораздо труднее провести в жизнь. Чтобы покинуть Тихий Ключ, нужно было дождаться оказии. Аверьян Селифоныч пообещал увезти ребят на Бухтарму, когда поедет искать гвозди и стекло.
Хоть и не хотелось, а пришлось ждать начетчика. Пока же ребята помогали маралихинцам возводить новые строения, носили доски, месили глину, складывали кирпичи. Тяжелая работа и свежий воздух сделали их крепкими и сильными.
Аверьян Селифоныч собрался в дорогу неожиданно и скорее, чем он раньше предполагал. Заезжий человек принес печальное известие: белые разгромили Избышева, и маралихинский отряд почти целиком погиб в бою. Чтобы проверить этот слух, Аверьян Селифоныч быстро выехал с Тихого Ключа, прихватив с собой Петрика и Володю. Путь он держал на Бухтарму.
СИБИРСКИЙ ШЛИССЕЛЬБУРГ
Встреча с обуховским коммунаром
Из Маралихи Петрик и Володя с Аверьяном Селифонычем благополучно добрались горными тропами до реки Бухтармы. Здесь маралихинский начетчик через знакомого кержака, дядю Ефима, устроил мальчиков на его плот, отправлявшийся в Семипалатинск. Сам же он спешил проверить слух о разгроме партизан. Петрику и Володе предстояло вместе с дядей Ефимом и его взрослыми сыновьями совершить длительное и далеко не безопасное путешествие по Бухтарме и Иртышу.
Три раза на плот приходили вооруженные солдаты, интересовались, нет ли меду и оружия, и с огорчением, не найдя ни того, ни другого, уходили. Один раз плот остановили партизаны. Потолковали с кержаками, — знакомые оказались, — наказали поклоны передавать в Усть-Каменогорске и отпустили с миром.
Кроме этих вынужденных четырех остановок, стояли только ночью, у берега. В темноте дядя Ефим плыть не решался: все равно на скалу налетишь, плот расшибет. На стоянках варили уху, пшенную кашу, пекли в золе рассыпчатую картошку и рассказывали перед сном занятные истории. А утром, чуть только начинал брезжить свет, кержаки отчаливали и становились на греби. Солнце встречало их на реке. Оно выходило из-за гор, молодое, радостное, и так ослепительно сверкало на зеркальной поверхности воды, что больно было смотреть на реку.
Нет, никогда не забудут ребята этого замечательного путешествия с дядей Ефимом. Да и можно ли забыть живописную Бухтарминскую долину, быструю горную реку с порогами, голубые ущелья, цветные сопки, полноводный Иртыш и дикие гранитные утесы Семи Братьев! Можно ли забыть купанье в прохладных водах Бухтармы, скрип гребей, рыбную ловлю, ночные стоянки, звездное синее небо и тихие рассказы у костра?
Медленно подплывали к Усть-Каменогорску. Миновав огромную гранитную скалу на правой сторона Иртыша, кержаки, не дойдя до пристани, приплавили плот к берегу. Наказав Петрику и Володе никуда не отлучаться, они отправились на базар. Дядя Ефим несколько раз повторил:
— Смотрите, не уходите. Мы скоро вернемся.
— Не уйдем, не уйдем! — успокоил кержака Петрик.
Скучное занятие — караулить плот, особенно в хорошую погоду, когда так ярко светит июльское солнце. Ребята сами не прочь были бы сбегать в город. Свесив ноги в теплую ласковую воду, они сидели на мокрых бревнах и смотрели на берег. А там шла своя обычная будничная жизнь. Две женщины, подоткнув юбки и яростно переругиваясь, полоскали в Иртыше белье. Светловолосый парнишка в розовой залатанной рубашке ловил удочкой рыбу. Седобородый сторож в валенках и с длинным посохом в руках караулил широкие закрытые двери почерневшего от времени пристанского склада. Ленивой походкой шагал по дороге босоногий нищий. Вот он приблизился к низенькому дому и постучал в закрытое ставней окошко. Калитку открыла толстая женщина с ведром в руке. Пока она разговаривала с нищим, из подворотни вылезли гуси в красных сапожках и, переваливаясь с ноги на ногу, потянулись длинной цепочкой через дорогу к Иртышу.
— Смотри, сюда ребята идут! — сказал Володя.
Веселая стайка босоногих мальчуганов спускалась с крутого берега к реке, на ходу сбрасывая с себя рубашонки. Один за другим они попрыгали в воду, перекликаясь между собой.
Опытным глазом Петрик следил, как плавали усть-каменогорские ребята. Среди них были неплохие пловцы, особенно выделялся вихрастый парнишка, умевший очень долго держаться под водой. Несколько раз он залезал на плот и бросался с него, исчезая надолго, а появлялся — гордо держа в руке песок со дна реки.
Петрик неторопливо разделся и тоже нырнул с плота, не хуже вихрастого, и тоже достал со дна горстку песку. Так завязалось знакомство с ребятами. Через несколько минут они все забрались на плот и сидели на бревнах, греясь на солнышке.
— На тот берег у вас плавают? — спросил Петрик.
— Взрослые плавают, которые хорошо умеют. А ребята нет.
— Генка переплывал.
— Не доплыл.
— А Сергунька без отдыху туда и обратно.
— Не бреши.
— Туда я доплыву, а обратно нет, — сказал вихрастый.
— И туда не доплывешь.
— Давай спорить!
— На что?
— Ежа мне отдашь. И удочку бамбуковую.
Петрик зоркими глазами вглядывался в противоположный берег, вспоминая родной Днепр. Он переплывал его в позапрошлом году вместе со взрослыми пловцами. Иртыш — ничуть не шире.
— Поплывем? — предложил он небрежным тоном вихрастому.
Мальчишки посмотрели с уважением на Петрика. Вихрастый заколебался.
— Струсил! Струсил! Струсил!
Вихрастый блеснул глазами:
— Ты сам трус!
И он махнул с плота в воду. Петрик не заставил себя ждать и нырнул вслед.
Жизнь Петрика прошла на берегу Днепра. В пятилетнем возрасте он уже научился плавать, проводя с ребятишками все летнее время на реке. Он нырял, как рыба, умел отдыхать на воде и два раза переплывал Днепр, удивляя взрослых своей недетской выносливостью. И сейчас он плыл на левый берег Иртыша, не испытывая никакого страха и сомнения. Он легко догнал вихрастого парнишку и мог бы еще легче его перегнать, но не захотел. Обмениваясь короткими фразами, два пловца плыли рядом. Вот они уже почти доплыли до середины Иртыша и, оглянувшись на правый берег, Петрик заметил, как далеко отнесло их сильное течение реки от плота. На Днепре, против Киштовки, так не относило.