— Расскажи, Петрик, как освобождали тюрьму, — попросил Павел Петрович.
Петрик рассказал.
— И все заключенные получили оружие?
— Нет. Некоторые сами вернулись в камеры. Трусы! — с презрением произнес Петрик.
— Да, в тюрьму разный народ попадает!
Батенин помолчал немного и сказал:
— Ну, что же, товарищи, теперь все ясно! Обстановка переменилась. Сейчас нам необходимо быть не в городе, а в деревне. Здесь останется только ревком, а остальным надо немедленно доставать лошадей и скакать в близлежащие деревни. Нужно поднять крестьян на помощь крепости. Так ты, Петрик, и передашь товарищу Захару: все коммунисты, кроме ревкома, отправились по деревням. Беги скорее, а то не попадешь....
* * *
Петрику очень хотелось перекинуться с Володей хотя бы несколькими словами, но он знал, какое важное и срочное поручение выполняет. И мальчик, пожав брату руку, помчался в крепость.
По-прежнему на улицах ночного города было все тихо. Обыватели спокойно спали за глухими ставнями. Петрик благополучно добежал до крепости. Захар ждал.
— Ну, рассказывай.
— Записку отдал. Павел Петрович читал её вслух. Там восемь человек было. Велел вам передать, что все сделает.
— Спасибо тебе. Молодец!
Петрик побежал разыскивать свои сапоги и винтовку. Они хранились у Тиунова. Ферапонт Иванович, знавший, что Петрик ходил в разведку, поинтересовался:
— Ну, как в городе?
— Все тихо...
Разгром
Узнав от прибежавших патрульных о восстании в тюрьме, анненковцы перетрусили и решили спасти свои шкуры бегством. Погрузившись на пароход «Андрей Прохоров», они тихо плыли под покровом ночной тьмы вниз по течению Иртыша.
Увидев такое вероломство со стороны черных гусар, патрульные солдаты переплыли на лодке в Меновную станицу и рассказали местному атаману о событиях в крепости. Станичники быстро оседлали лошадей и переправились на городской берег. Они начали наступление на крепость.
Когда рассвело и первый страх миновал, бежавшие на пароходе черные гусары решили вернуться. Они хорошо знали бешеный нрав своего атамана. За сдачу Усть-Каменогорска без боя Анненков расстрелял бы всех офицеров.
* * *
Восстание было начато очень успешно. Заговорщики захватили сибирский Шлиссельбург, и если бы сразу пошли на город, легко взяли бы власть. Но время было упущено. Противник, обложив крепость со всех сторон, повел правильную осаду.
— По врагам революции... Залпом... Пли! — командовал Захар, меряя глазами расстояние до наступающего противника.
Гремели дружные залпы. С поля боя уносили раненых.
К противнику прибывали все новые и новые силы. Анненковцы, не жалея патронов, вели непрерывный огонь, приносивший значительный урон защитникам крепости.
В полдень, когда восставшие потеряли почти половину своего состава, противник, предлагая прекратить огонь, неожиданно выкинул белый флаг.
Высоко держа его над головой, анненковский парламентер подошел к крепостному валу.
— Кто у вас командир? С кем можно разговаривать?
Петрик с любопытством смотрел на парламентера. У него были солдатские погоны, но на простого гусара он не походил.
— Я! — ответил Захар. — Что вам надо?
— Сопротивление бесполезно. Наше командование предлагает вам капитулировать.
— На каких условиях?
— Вы сдадите оружие и вернетесь в камеры.
— Еще что?
— Больше ничего.
Захар побледнел.
— Передайте вашему командованию, что коммунисты умирают, но не сдаются!
— Хорошо.
Парламентер отдал честь, и его выпустили из крепости. Он шел прямо, не оглядываясь. Через несколько минут перестрелка возобновилась с новой силой. Она стала еще ожесточеннее. Петрик увидел, как к Захару приблизился Чайкин.
— Дело табак!
Захар молчал.
— Надо забрать все оружие, — сказал Чайкин, — погрузить его на подводы и прорываться через Ульбу в Долгую деревню. Пока еще не поздно. К этим гадам подходит подкрепление, а нам подмоги ждать, видно, неоткуда.
Захар приказал сделать проем в земляном валу и готовить обоз. В несколько минут собрали всех лошадей и все подводы в крепости и стали грузить винтовки и ящики с патронами.
— Привести коменданта Познанского и тюремных надзирателей. Посадить на первую подводу!
По приказу Захара, Чайкин, прихватив с собой Петрика, отправился в комендантское управление. Они вошли в канцелярию, и Чайкин раскрыл дверцы шкафов, где хранились папки с бумагами.
— Бросай их в кучу. Вали сюда! — сказал он Петрику, а сам перевернул лампу и облил керосином бумагу. Она весело запылала ярким пламенем. Карп Семеныч подкинул еще несколько объемистых папок и скомандовал:
— Айда прочь!
Выбежав во двор, Петрик увидел за спиной ярко освещенные пожаром окна и густой дым, клубами валивший из-под крыши. Он помчался рядом с Чайкиным к проему в земляном валу, возле него уже стоял обоз, готовый тронуться в путь. Здесь, на первой подводе, сидели комендант Познанский и старший надзиратель. Комендант хмурил кустистые брови и безмолвно шевелил губами, словно хотел что-то сказать.
— Трогай! — скомандовал Захар и сам зашагал рядом с подводой.
К нему присоединилось несколько человек, и Петрик понял: повстанцы решили переправиться через Ульбу под прикрытием полковника и надзирателей — по своим белые не станут стрелять.
Грохоча колесами, подвода выехала на широкий берег, усеянный мелкой галькой, и направилась к мосту. Черные гусары, прикрывавшие его, замерли. Волчьими глазами они следили за подводой, видели пленного полковника и не стреляли. А подвода все приближалась к мосту.
Прошла минута, другая. Петрик увидел, как в цепи противника поднялся во весь рост офицер и подал команду:
— Пли!
Раздался оглушительный залп. Пуля попала Познанскому в шею. Он свалился с подводы. Одна лошадь, убитая наповал, упала, другая, раненая, забилась в постромках.
— Пли!
Петрик увидел, как его сосед, широко взмахнув винтовкой, рухнул на землю.
Обоз остановился.
— За мной! Вперед! — закричал Захар и побежал в сторону моста.
— Ур-ра! — кричал Чайкин. — Ур-ра!
Несколько человек, держа винтовки наперевес, кинулись за Карпом Семенычем. Петрик почувствовал: у него пересохло во рту и зазвенело в ушах. Тяжелая винтовка вдруг сделалась необычайно легкой. Он оглянулся, увидел зарево над крепостью и густые клубы черного дыма. Нет, это не сон! Это атака!
И он, надрываясь, изо всех сил закричал «ура» и быстро нагнал Чайкина.
Обоз поспешно двигался берегом Ульбы. Из крепости бежали восставшие, стреляли на ходу. Две подводы уже приблизились к мосту.
И тот же офицер, снова поднявшись во весь рост, повел цепь своих черных гусар в контратаку. Над обозом засвистели пули. Несколько смертельно раненых лошадей забились в агонии. Петрик увидел убитых и ощутил, как по спине его побежали ледяные струйки.
Контратаку удалось отбить и, воспользовавшись минутной передышкой, дружинники стали поспешно перегружать оружие на подводы с уцелевшими лошадьми.
И снова загремел голос Захара:
— Вперед, товарищи! За мной!
Вот и весь обоз уже вышел из крепости, но ни одной подводе еще не удалось переправиться на правый берег Ульбы, где в густой зелени белели низенькие хаты хлеборобов Долгой деревни. Как только подвода въезжала на мост, на нее обрушивался град пуль.
— Вброд надо переправляться! — закричал кто-то и подал команду: — Левее держи... К Иртышу!..
Обоз повернули к броду. И, словно разгадав намерение восставших, с правого берега Ульбы казаки Защитинской станицы открыли ожесточенный огонь. Одновременно раздались залпы и с левого берега Иртыша. Это казаки из Меновного перекрыли огнем устье Ульбы, заметив, что повстанцы устремились к броду.